Петр Сосновский - Коля-Коля-Николай

веселья. По окончании свадьбы друзья Александра, перед тем как уйти в темноту осеннего холодного вечера, долго хлопали его по плечу и непонятно чего желали, со стороны казалось, что они навсегда прощаются с ним.

Молодым — Александру и Татьяне родители выделили комнату. Утром, в первый же день, они рассорились. Татьяна оказалась яблочком не целым, а надкушенным. Отец потребовал, чтобы Александр выгнал ее, как это делалось издавна в нашем селе, сохранявшем обычаи старообрядцев, но брат решил скрыть позор.

— Ты даже не расписан с ней. Что тебе стоит, будь мужчиной, отправь ее туда, откуда она пришла, не связывайся, — кричал Александру отец, но, конечно же, напрасно.

— Она молодая, — твердо сказал брат, — ее обманули. У нас будет все хорошо…

Но это «хорошо» почему-то не приходило. На работу в Белоруссию Александр уезжал с тяжестью на сердце. В глубине души его «грыз червь сомнения». Он, оставляя Татьяну дома, не верил ей. Может, из-за того, что она не была с ним откровенна. Мысли, что ее бывший парень скрыл что-то важное о Татьяне, не давали брату покоя. Александр издергался, на него было жалко смотреть. Его ничто не радовало. Он ходил с опущенной вниз головой.

Однажды Василий не выдержал и после того, как от них ушла повариха, предложил брату:

— Что ты мучаешься? Переговори с руководством и возьми Татьяну работать на буксир. Будет рядом — у тебя на глазах.

Александр так и сделал. Он отправился к уже знакомому начальнику, пожилому мужчине в кресле и проблему решил.

Однако не долго длилось время его спокойствия. Вскоре брат стал ревновать свою жену к мотористам — рабочим буксира.

Навигация закончилась. Молодая семья жила у родителей. Настал день совершеннолетия жены. Татьяна подошла к Александру и попросила его оформить брак официально. Перед тем как им пойти в Сельский Совет они снова рассорились. Я и Василий думали, что они разойдутся, смысла быть вместе мы не видели. Особенно пытались расстроить союз Александра и Татьяны наши родители. Но, не тут-то было. Александр уперся.

— Чтобы разойтись, я должен официально жениться, — сказал он.

Брат пожелал иметь запись в паспорте. На что он надеялся? Может, Александр думал, что жизнь его от этого измениться?

После регистрации брака, родители решили подыскать молодым жилье. Они устали от их частых скандалов. Отец однажды не выдержал и сказал мне:

— Чем черт не шутит — вдруг все уладиться. У меня с твоей матерью в молодости тоже были распри, пока не стали жить самостоятельно.

Ждать помощи от свата и сватьи было бесполезно: у матери Татьяны деньги не задерживались — все уходили на водку, поэтому мои родители, думая о будущем семьи своего среднего сына, выложили круглую сумму и купили молодым дом. Дом был не новый, но крепкий — две большие комнаты, сени. К дому прилагался погреб, сарай и огород в пятнадцать соток. Жить можно было.

Отец Татьяны сам был в трудном положении. При редких встречах жалел своего зятя и не раз говорил ему:

— Александр, хвалить я Татьяну не могу она вся в мать. Главное для нее — она сама. Любить должен будешь ты! Она может лишь принимать. Не жди, не поделится своими чувствами. Но знай, если твоя любовь к ней будет безрассудной, она тебе обойдется недешево, может стоить жизни. Поэтому бросай ее и беги, беги, куда глаза глядят, спасайся.

Наконец наступило время, когда тесть не выдержал и сделал сам то, что предлагал сделать своему зятю. Он окончательно порвал со своей семьей и уехал на Украину, в город, где он когда-то учился на тракториста, к женщине, давно ждущей и готовой принять его. А мать Татьяны тихо спивалась. Она совсем перестала заботиться о детях — Мише и Наде. Их сестре они также были не нужны. Кто-то из сельчан, посочувствовав детям, отписал отцу. Он приехал и забрал их с собой в новую семью.

Во время ссор с Александром, Татьяна бежала жаловаться не к матери. Она искала успокоения у бабушки Булихи. Та, желая помочь внучке, уговаривала ее сблизиться со свекровью и свекром.

Александр раньше не курил, к спиртному относился равнодушно, но семейные дрязги вынуждали его время от времени браться то за сигарету, то за рюмку. Он делал это для успокоения. Потом Александр, потеряв над собой контроль, напивался до чертиков, и уже тогда не помня о своей природной интеллигентности, ругался как сапожник. Татьяне это все было безразлично. Она не раз ему говорила:

— Если хочешь, пей! Твои выпивки мне не --">