Ханна Ричел - Дом у реки

улыбку и длинные загорелые ноги в обрезанных джинсах, как она лежит на покрывале среди зрелой падалицы в их фруктовом саду и спутанные светлые волосы то и дело падают ей на лицо.

Марго вздыхает и думает о продавщице с тележкой, прогрохотавшей мимо полчаса назад, и о стек лянных бутылочках, что так многообещающе зве нели. Она жалеет, что сдержалась тогда, что не купила хотя бы одну — просто чтобы справиться с похмельем.

Ты мне нужна.

Девочка напротив облизывает пальцы и смотрит на Марго, широко улыбаясь. Та мрачно кивает в ответ и отворачивается, прислонившись спиной к окну. Три слова. Все, что потребовалось, чтобы сломить ее решимость. Потому что она знает, каково это — нуждаться в ком-то. Она не может проигнорировать мольбу Люси. И вопреки здравому смыслу теперь едет домой, в Уиндфолз.

О чем она только думает?

2

В саду Ева, приложив одну руку к груди, другой, точно козырьком, прикрывая глаза от солнца, следит за человеком, который бегает между деревьев и громко причитает. Его хмурое лицо, то, как он качает головой, наклоняясь и делая замеры или рассматривая грунт, раздражают ее.

— Земля тут слишком рыхлая, — говорит он, вернувшись, — и склон не идеален, но, думаю, мы справимся. Для шатра здесь места хватит, гости поместятся. Вы сказали, человек пятьдесят будет?

— Уже, скорее, шестьдесят.

Мужчина громко втягивает воздух сквозь зубы и сверяется с заметками.

— Парни поставят его к утру четверга. Хватит времени украсить?

— Вполне. Уверены, что это место подходит? — Земля под ботинками кажется Еве даже слишком мягкой.

Сложно представить, как тут удержатся опоры шатра. Воображая, как огромное белое полотно взмывает вверх и летит через долину, она пытается не обращать внимания на непонятную тяжесть, сдавившую грудь. Что это? Всего лишь обычное предпраздничное беспокойство или предвестник инфаркта. Прямо сейчас последний пришелся бы очень кстати.

— Не волнуйтесь, мы все сделаем как надо. Красивое у вас тут местечко, — добавляет мужчина с искренним восхищением.

Ева окидывает взглядом окрестности. Ветви яблонь под тяжестью плодов склонились к земле. Птицы радостно щебечут в кронах, солнце, стоящее почти в самом зените, разливает по склону холма осеннее золото. Сквозь ветви деревьев, покрывающих холм от самого его основания, сверкает зеркальными бликами река. На ее высоком берегу устремились к небу медового цвета каменные трубы Уиндфолза. В мягком сентябрьском свете старый дом семнадцатого века, с его широкими окнами и цветными рамами, серой черепичной крышей и глициниями, цепляющимися за фасад, выглядит просто волшебно.

Но Ева сейчас не задумывается о красоте места, где выросла, ее слишком занимает установка шатра, доставка праздничной еды и необходимость решить, что делать, если вдруг пойдет дождь, который обязательно превратит сад в самое настоящее болото. И хотя вся эта организационная ерунда легко появляется в списке ее задач и так же легко вычеркивается оттуда, тревога неудержимо растет под наплывом мыслей о том, что именно сейчас вся семья соберется впервые за восемь разъединивших ее лет. Так что сердце и вправду может не выдержать. А на фоне других проблем эта яйца выеденного не стоит.

Она пожалела, что не взяла с собой бумагу и ручку. На соседней ферме можно будет заказать несколько тюков сена — как своеобразное украшение в деревенском стиле и как места для сидения. А если вдруг погода подведет и польется дождь, сено можно разбросать по земле, чтобы не было слишком грязно. Так, еще электричество. Генератор можно подключить в доме. Обязательно установить площадку для танцев и освещение. Здесь бы отлично вписались свечи, но вряд ли позволят открытый огонь в шатре. Вот это все нужно бы обсудить с представителем компании.

Ева оглядывается, ища его, и видит, как тот что-то измеряет между деревьями и как по дорожке, ведущей к дому, идет мать. Ее седые волосы выбились из плохо затянутого пучка, цветное шелковое кимоно полощется за спиной, солнечные лучи гладят белую ночную сорочку, которую она до сих пор не сняла.

Еще подростком Ева стыдилась того, как одевается ее мать, и пыталась понять, не является ли это презрение к модным вещам или даже просто общепринятой одежде следствием того, что мать вечно витает в каких-то своих мирах. Или, может, она делает это специально, чтобы дочерям всегда было неловко за нее. Правда, с --">