Петер Вайсс - Тень тела кучера

вешать одежду или инструменты, но теперь пустых и погнувшихся; на одном из гвоздей висит кусок даже не веревки, а проволоки с комком бумаги. Каждый отрывает сколько нужно от растрепанных газет, ворох которых лежит в углу. Газеты эти, после многократных напоминаний и долгих упрашиваний батрак притаскивает из подвала, где они кучей навалены рядом с углем, когда-то они служили в качестве упаковочной бумаги для товаров, или же их оставили постояльцы, их читали и перечитывали, оставляя жирные пятна, потом употребляли на кухне, на них отпечатывались черные круги от сковородок, оставались пятна от тарелок и разводы от стаканов, налипали картофельные очистки и рыбные кости. А здесь, в отхожем месте, остатки газет с новостями многолетней давности вновь находили читателей; согнувшись, уперев ноги в порог перед ведром, они погружались в маленькие, перемешанные обрывки времени, события без начала и без конца, порой разделенные вдоль или поперек; за фрагментом речи одного следует фрагмент речи кого-то другого, а за ним - описание места действия одного события, сменяющееся описанием места действия иного, одно утверждение тут же, на другом клочке, опровергается другим, а потом снова всплывает в ином месте; похожие события обрастают все новыми подробностями, а подчас можно наткнуться и на те же самые, на этот раз с прибавлением новых деталей к уже известным фактам. Я выдвигаю левую ногу вперед, упираюсь локтем в правое колено и пишу, еще чуть приоткрыв дверь. Теперь я вижу всю заднюю стену дома, голую и высоко поднимающуюся над свинарником, с острым козырьком крыши, далеко выходящей за боковую стену дома, сужающуюся в перспективе, с каменными ступенями входа кухни, лестницей в подвал и узкими углублениями окон, одно из которых, в комнату, где живет семья постояльцев, открыто; пара лоскутов, вероятно, пеленок, висят на карнизе. Земля вокруг дома, как и на дороге и в поле, глинистая и в лужах; тут и там камни, большие и маленькие, некоторые просто лежат на земле, другие выступают из земли с беловатыми вкраплениями или кантом, некоторые собраны в пирамидки, другие выложены в ряды по форме или размеру; у одной из куч из земли торчат лом и лопата. На голой рукояти инструмента я представляю руки господина Шнее, необычайно широкие, костлявые руки с ногтями, напоминающими часовые стекла, под краями которых во время работы скапливается грязь, которую господин Шнее тут же тщательно вычищает серебряной спицей, которую хранит в кармане жилета. Все эти камни прошли через руки господина Шнее, все они были ощупаны, перевернуты, повернуты его пальцами; могу предположить, что теперь он стоит у окна комнаты и смотрит вниз на двор, ожидая, что солнце подсушит разложенные камни. За долгие годы он вывернул из земли и исследовал множество камней, значительное количество признал непригодными и отвез на тачке в кучу за дровяным сараем, другие же, которые счел достойными исследования, оттащил в комнату и разложил по полкам, что тянутся вдоль стен.
Я у себя в комнате, отхожее место занял другой гость, которого мы, поскольку он собственноручно шьет себе одежду из старых клочков лохмотьев, назовем портным. Портной появился на ступенях лестницы кухни и подошел к нужнику, в тапочках, осторожно огибая лужи на кончиках пальцев ног, глубоко опустив голову, с трубкой во рту. Я покашлял и он вздрогнул. Как всегда, когда он неожиданно натыкался на прочих постояльцев, он впал в состояние совершенной растерянности; трубка вывалилась изо рта, и пока он нагибался и копался в грязи, с носа у него упали и стекла очков, скрепленные тонкой проволокой. Его руки шарили в желтоватой глинистой воде лужи; я пришел на помощь, протянул ему очки и трубку, некоторое время он пытался вставить в рот вместо трубки очки, а трубку водрузить на нос, пока предметы, наконец, не оказались на положенных им местах; капли размокшей глины стекали по лицу портного. Он хотел было повернуться и поспешить назад, но не двинулся с места, руки его, словно сами собой, поднимались и опускались, иногда наталкиваясь друг на друга; так он и стоял, когда я оставил его и удалился в направлении лестницы кухни. Подняв глаза на дом, я заметил, как и предполагал, господина Шнее в окне; широкое бледное лицо у самого стекла, приплюснутым носом, толстыми, выпяченными, чмокающими губами и бесцветными глазами навыкате напоминающее рыбье. Проходя мимо открытого окна у самой земли, мне удалось коротко заглянуть в --">