Эмиль Олегович Абрамович - Ручей, ведущий в жизнь

– Да были. И, к огромнейшему сожалению, почти ежедневно. У нас не большая квартира и Иру некуда было деть. Впрочем, об этом мы и не задумывались.

Пока она говорила, думала совсем о другом, – неужели Ира ведет себя так из-за наших конфликтов. Почему же я раньше до этого не додумалась?

Рассказывая специалисту, как по ее мнению, ключевые скандалы, он чутко ее слушал и часто что-то записывал в блокноте. После того как она закончила, он стал внимательно ее осматривать. Она не могла сохранять зрительный контакт – воспоминания о прошлом перекрывали ей кислород.

Она испытывала горькое чувство вины перед своим сыном. Он сидел, продолжая смотреть и записывать. Нога у нее затряслась, она перекинула одну через другую. Уголки рта опущены вниз. Полностью закрыто тело. Глаза не знают куда деться. Он закончил. Рассказывая о том: как повлияли конфликты на ее дитя, она могла лишь опустить свой взгляд и молча кивать. Он вышел из кабинета посоветоваться со своим коллегой, так как тот разговаривал с Ирой. Она, сильно нервничая, смотрела в дверь, за которой тихо обсуждали специалисты. Глаза начинали слезиться. Она боялась, боялась того, что не сможет находиться с Ирой рядом. При возникшей об этом мысли, она заплакала. Специалист, вернувшись назад, успокоил ее. Говоря как можно тактичней, он сказал:

– Я думаю, что Ира опасен для общества. Вероятно, он сейчас учится в детском саду. Для безопасности его стоит оставить дома. При какой-либо проблеме обращайтесь ко мне. И он протянул свою карточку. Она была полностью выбита и, попытавшись встать, осталась на прежнем месте. Ей помогли, и, выйдя в коридор, она, словно разделилась на две части. Одна из них твердила, что это – ее дитя. А вторая говорила, что это больше не Ира. Все же взяв его холодной рукой, равнодушно пошла к выходу.

Проезжая по пустому шоссе, она испытывала тревогу, потому что чувствовала его взгляд на себе. Стоя у красного света, напряжение дошло до такой степени, что, как казалось, был слышен звук напряженного тока, передаваемый по проводам. Загорелся зеленый. Проезжая по дороге, она испытывала безумное чувство вины перед Ирой.

– Как я могла, – ревела она про себя.

Только сейчас она осознала все, что повлияло на ее ребенка.

– Еда, ведь он заедал все свои эмоции, когда я не была способна его успокоить, – думала она.

Они подъехали к дому, и она сказала, не смотря него:

– Ира, заходи в дом. Все, что лежит на столе, забирай и иди в свою комнату, пожалуйста, – последнее слово она сказала чуть-ли не плача. Он молча вышел из машины и зашел в дом.

Она, стараясь взять себя в руки, вышла из машины и отправилась за ним. Зайдя в дом, она почувствовала тоже, что и на дороге, словно был слышен напряженный ток. Тихо сняв обувь, на носочках она пробралась в свою комнату. Заметив, что стол остался полностью пуст. Казалось бы, такая обыденная вещь привела ее в ужас. По собственной привычке, сидя с бутылкой вина, она старалась не о чем не думать.

Она поняла, – мне нужно перестать себя обманывать. И что толку от этого вина и этого чувства вины. Ведь я уже ничего не смогу с этим поделать. Дойдя до определенного состояния, она решила пойти и извиниться. Выйдя из своей комнаты, она заметила, что он не отнес посуду, что обычно он делал. Бросив взгляд к его двери, она почувствовала то же напряжение. И казалось, что этот звук исходит из его комнаты. Подойдя не много ближе, она заметила кроваво-бардовый оттенок света, который находился в комнате у Иры. Подобных ламп у них не было. Она не могла терпеть и, глубоко вдохнув и выдохнув, зашла в его комнату. Первое, что она заметила, так это то, что Ира стал в четыре раза больше – к тому же дьяволом. Второе, звук исходил из него. Она застыла, словно камень, и не смогла ничего сказать, как потеряла сознание. – Мама, все будет хорошо, – доносился тенор вперемешку с детским голосом. Она, открыв глаза, посмотрела на него. Он держал ее на руках и жалостно смотрел на нее сверху. Она почувствовала себя обреченной, стараясь закричать доносился только шепот.

– Что я наделала…