Ирина Юрьевна Млодик - В туннеле магического мышления. Оберегая себя от реальности

прекрасно знала – без кофе шефу совещание не вытянуть. Садиться он не стал: знал, что потом при всех грациозно не встанет и его усталость станет очевидной всем сотрудникам, а усталый босс – это так демотивирует…

– Я просмотрел наш отчет по предыдущему кварталу. Должен вам сказать, что он… очень прилично выглядит, – Валерий Стефанович, слегка опираясь о кресло и возвышаясь над сидящими сотрудниками, сделал пару глотков из кофейной чашки. Он намеренно выдержал небольшую выразительную паузу и мягко улыбнулся, его карие глаза с опущенными уголками (отчего он всем напоминал спаниеля) источали тепло и доброту. Сотрудники радостно зашевелились, как будто получив команду «вольно», сдержанно загомонили, кто-то откинулся на спинку кресла, кто-то воодушевленно пожал соседу руку. – Показатели у нас с вами, дорогие мои, прекрасные. Но… не волшебные.

Валерий Стефанович с какой-то невыразимой печалью осмотрел переговорную, с досадой (они же не понимают!) наблюдая недоумение и растерянность на лицах сотрудников. И это ведь еще лучшие из лучших! Как им не ясно, что просто хорошо работать совершенно недостаточно. Если нет качественного прорыва, то они никогда не достигнут целей, которые он себе поставил. Просто работать лучше, чем в прошлом квартале – это так… разочаровывающе мелко.

Они должны каждый раз свершать невозможное, то есть делать столько, сколько никто никогда не делал. Он должен изменить этот мир, создавать немыслимое и масштабное. Масштабное вполне уже получается, а вот с немыслимым пока не очень. Технологическая проработка его идей буксует, прежний главный инженер, коренастый мужик с вечно торчащим бобриком уже седеющих волос, любивший повторять: «У нас нет технологических возможностей ввести в масштабное производство вашу гениальную идею, Валерий Стефанович», давно уволился, вероятно, устав слушать от босса: «Так это же наш профиль – создание невозможного, возможное создаст любой».

Вот хоть молодежь берется за новое с воодушевлением и энтузиазмом, но им не хватает то ли опыта, то ли знаний, чтобы довести хоть одну из его интереснейших идей последнего времени до конца. Все время какие-то срывы: то в поставках, то в технологиях, то в попытках отладить производственный цикл. Конечно, прежде отлаженное давно работает, и показатели идут вверх, но разве это может его по-настоящему радовать?

Валерий Стефанович оглядел сотрудников. Часть из них, кто работает уже больше семи лет – Сидягин, Покровский, Мацко, Ненашев – быстро спрятали следы недоумения от его речи и смотрели на него с тем выражением, с которым иной муж смотрит на любимую жену-истеричку, закатывающую очередной скандал на тему: «Как ты неэстетично ешь суп!» Новички, сбитые с толку его теплой улыбкой и разочарованным тоном, сдержанно пошумели и приготовились внимать, желая лучше понять своего босса и сделать все, чтобы порадовать этого чудесного человека с красивой копной темных, немного волнистых волос, грустными добрыми глазами и неограниченными возможностями.

Что уж говорить, почти все они хотели быть на него похожими. Сотрудницы находили его весьма импозантным, для некоторых он был постоянным участником их девичьих грез, всем остальным очень нравилась его простота, с которой он объяснял сложные вещи, его готовность поверить в их гениальность, способность вдохновлять на невероятные свершения и короткая дистанция: от него не исходило ни холода, ни заносчивости, свойственной людям его масштаба. Рядом с ним они верили в то, что смогут воплотить задуманное и преодолеют любые преграды. Иными словами, они плотно сидели «на крючке» его веры в их талант и сверхспособности и готовы были на все, чтобы не разрушить это высочайшее доверие.

Четверка «бывалых» при этом почти дословно знала, что последует за началом вдохновляющей речи их босса, поэтому все четверо уткнулись в бумаги, чтобы в их взгляде случайно не прочиталось усталое умиление, с которым взрослый смотрит на безудержно фантазирующего ребенка, еще не знающего, что жизнь непременно внесет коррективы в его вдохновенные фантазии. Во многом благодаря этим четверым, самым устойчивым и надежным, собственно, и удавалось удерживать и даже понемногу (а временами и достаточно активно, в зависимости от рынка) растить то, что есть.

Они любили его каждый по-своему. Сидягин – по-отечески, поскольку был лет на пятнадцать старше.

--">