Максим Веселов - Дом без приведений

затем зевнул и вдруг уснул, расплывшись в блаженной улыбке. Да, Одри совмещала в себе и дедушку Жукова, бойца, но – добрейшего деда, и юную особу, умеющую убаюкать младенца. Опыта по сюсюканью с малышнёй у Одри-Жукова было – сколько хочешь, ещё в блокадном Ленинграде он успокаивал голодных грудничков и умел их усыпить сладкими "сытыми" снами. Дом тогда разгромили, но хозяйка квартиры была женщина понимающая, перевезла его в тапочке в этот дом.

– МихСэрыч? – вернулась к креслу Одри и уселась рядом, – можешь замолвить за меня словечко на Собрании? Пусть вернут Облик…

Она просила, но сама не верила в то, что говорит. Всякому понятно, что бы вернуть Облик, надо вернуть портрет маршала Жукова на стену его квартиры. Выбросить вырезку из журнала с фотографией актрисы и – вернуть прежнюю картину на место. А кто для него это сделает? Новые жильцы о нём даже не знают… Как умерла бабка Капиталина Семёновна, так внуки въехали в её квартиру и всё, что напоминало им о их героической бабушке – живо спустили в мусоропровод. Благо, портрет маршала сразу заменили вот на эту картинку, потому и не сгинул Жуков-Одри, потому и перешёл по наследству к новой семье, лишь сменив Облик. А так бы шатался сейчас где-нибудь на просторах городской помойки, людей пугал. Повезло, можно сказать. Можно сказать…

По стенам прогремел чей-то сорванный водопроводный кран. Один сиплый длинный звук, один визгливый короткий. Знак к новостям. Это означало: "Всем закончить свои дела, скоро будут новости!" Одри и Д`Артаньян тревожно переглянулись.

– Новости… Не дай вам Бог жить в эпоху новостей… – Одри не любила ничего неизвестного или нового, не ожидая от грядущего ничего хорошего.

– Да ладно тебе… не новостей, а перемен, – поправил друга МихСэрыч.

– Чаво?

– Ничаво. Не дай вам Бог жить в эпоху перемен. Так звучит пословица.

– А ну и чёрт с ней, всё один хрен…

Д`Артаньян заволновался. Как же так, "закончить дела"? Ребёнка тут бросить? Мамка совсем разнежилась – видит, что ребёнок легко остаётся один, вот и бегает на молочную кухню со спокойной совестью, даже не подозревая, каких трудов МихСэрычу стоит оберегать этот самый покой младенца. Она думает, что малыш спит без задних ног, а на деле – ничего не спит, он, МихСэрыч, персонально носится тут по парапету манежа в виде висящих на стене в рамке Тома и Джерри, что бы дитё не орало в бешенстве, а блаженно гукало себе под нос. Как же так, "закончить дела"? Как же так? Как же…

– А меня пёс уже совсем замордовал, – жаловалась Одри. – Хитрый они народ, эти псы, да кошки… Толку от них – никакого, а подиж ты, любят их, как родных! Вчера отыскал я хозяйкину серёжку, подбросил ей на подушку, она подумала, что барбос нашёл. Ага, "барбос нашёл"! Барбос. Ага. Печеньем его кормила. Хозяин тапочки всё время теряет, кто их ему носит? Кто носит ему тапочки, скажи мне?! Думают – барбос… А на прошлой неделе газ открытым оставили на кухне… барбос ихний сунул нос в балконную щель и спит!!! Сссабака… Я ему таааак этой щелью балконной нос прищемил, что он орал как бешенный, пока они газ не закрыли. И что? Барбос – спаситель! Барбос – ангел хранитель! А я??! А я – девка на листочке…

Одри уже в двадцатый раз рассказывала эту историю, случившуюся не "на прошлой неделе", а в прошлом году. Что ж тут поделаешь? Стар маршал, даже в новом наряде облика. Стар и ворчлив, это простительно. Поэтому в двадцатый раз, МихСэрыч только сочувственно покачал головой и поцокал языком об нёбо, в знак поддержки.

– Дурной народ эти псы да коты, – подытожила актриса. – Дармоеды и лицемеры. Только еду и могут выпрашивать. Не люблю я их, чесс слово, не-люб-лю. Бездари.

Неизвестно, сколько бы длились старческие излияния молодой актрисы, но в стенах дома раздался рёв крана: один длинный, надсадный и три коротких, еле различимых. ОБЩИЙ СБОР!

– Боги мои… – побледнела Одри. – Сбор… Даже и не Собрание…

– Как же так… я же не могу Кешу оставить! Одри, что делать?!

– А ты вот меня попроси как следовывает, я можж и выручу старого друга, аась? – актриса ехидно прищурила глаз.

Ох, старый маразматик. Как же ребёнка оставить? А ну как проснётся? И что будет? Да Бог весть, что может случиться. Это же только мамаша его думает, что – ничего не происходит, пока у неё "одна нога там, другая здесь"… Ай-яй-яйй… Что ж, надо на поклон к маршалу…

– Жуков, будь любезен, старый хрыч, объяснись на Сборе за меня. Скажи, мол, сию секунду примчусь, лишь только мамаша объявится! Будь --">