Павел Гуськов - Знать будущее

я предложил ей помощь – стал носить по утрам воду, дрова колоть, ну и по хозяйству помогать там, где требовалась мужская сила. Замуж Надежда Прокопьевна так и не вышла. Женихи то были, и сватов засылали, только она не выбрала себе. Так и осталась одна, без мужа и детей.

И вот как-то утром приношу ей воду, и Надежда Прокопьевна просит меня пустить на ночь одну женщину. Я тогда подумал: «Дом большой, места хватит». Согласился. А теперь у нас многие так делают, не бескорыстно, конечно. К Вере Степановне тоже приходят, но она всем отказывает несмотря на то, что в деньгах нуждается. Не простила… И теперь уж не простит!

***

У дома Надежды Прокопьевны собралось человек двадцать. Я шел к калитке, и люди освобождали мне дорогу. Я осторожно прошел, стараясь не задеть никого, поднялся по скрипучим ступеням на крыльцо, поставил ведра и постучал в дверь.

Надежда Прокопьевна открыла мне, и из дома потянуло дымком от горевших в печке дров. Она была невысокого роста, худощава. Лицо исполосовано мелкими морщинами. Только взгляд оставалось неизменным, с того самого дня, когда я увидел ее после армии. Это было выражение покорности своей судьбе.

– Здравствуй, Алексей Иванович!

– Здравствуй, Прокопьевна.

– Что, Вера опять меня грязью поливала?

Я обернулся и посмотрел в сторону колодца. Веры Степановны не было. Не считая людей у дома, улица была совершенно пуста.

– Она просила меня вспахать огород. К ней сын приедет на следующей неделе.

– Добрая ты душа, Иваныч. Спасибо тебе за воду.

С этими словами она взялась за ручку ведра, а я направился к ступенькам.

– Алексей Иваныч, – позвала она меня.

Я остановился.

– Ты скольких приютил сегодня?

– Троих, – ответил я.

– Передай, пусть не торопятся. После обеда приму их без очереди. На крыльце пусть ждут. Я к ним выйду.

– Передам.

Я пошел домой, думая о том, что надо тоже протопить печь. Ночь была холодная, и дом к утру совершенно остыл. Вот тебе и весна! Конец апреля, а мы дрова продолжаем изводить…

Глава 2

Холодные апрельские ночи забирали всё дневное тепло, делая утреннее пробуждение зяким.

И всё же, несмотря на прохладу, стол для завтрака решили накрыть в сенях.

В жилой части дома было теплее. На кухне у окна стоял небольшой стол, за которым сели бы и я, и жена, и двое постояльцев.

Но вчера вечером, в дверь постучал мужчина:

– Здравствуйте! У вас можно переночевать? – спросил он, стоя на пороге и щуря на свет лампы уставшие глаза.

– В доме места нет, – сказал я, – у нас уже двое постояльцев.

– Я заплачу! – продолжал настаивать гость.

– Оставим его в сенях, – вступила в разговор жена, – постелю перину, не замерзнет… А деньги уберите! – строго сказала она, обращаясь к гостю, – за холодные сени и жесткую лавку оплату не возьму.

– Спасибо! – поблагодарил гость. – Я не стал бы вас беспокоить и остался бы в машине, – он повернулся и кивнул на большой красный автомобиль, стоящий у калитки, под светом уличного фонаря, – но с больной спиной, боюсь утром не разогнусь…

Не понравился он мне. Что-то в его взгляде было отталкивающее. Но пожалел его и пустил с одним условием – утром он должен съехать.

Жена постелила ему в сенях на широкой лавке у сундука. Он так и лег в одежде, натянув к подбородку стеганное ватное одеяло. И уже через несколько минут было слышное его негромкое, равномерное похрапывание.

– Устал с дороги! – сказала жена, взбивая подушки другим постояльцам.

Так закончился вечер.

***

А сегодня утром мы с женой и уже трое постояльцев сидели за большим столом в холодных сенях. Ели сваренную в «мундире» картошку в прикуску с тонко порезанным салом, ели яичницу, приготовленную на домашней тушенке, и говорили о весне.

Гости завтракали с удовольствием. Хвалили сало и рассыпчатую картошку. Вскоре на столе ничего не осталось.

– Пойду чайник ставить, – сказала жена, поднимаясь из-за стола, – будем пить чай с пирогами.

– Когда вы всё успеваете?! – с восхищением спросил Василий Петрович.

– В деревне встают рано… – сказала жена, выходя из сеней.

Повисла тишина, и я подумал: «Самое время

--">