Харуки Мураками - Повторный налет на булочную

ей две. Пока я пил, она тщательно, совсем как белка в ноябре, обыскивала кухонные полки. На дне одного из пакетов нашлись четыре песочных печенья, — остатки от торта-мороженого. Печенье отсырело, потеряло форму, но мы разделили его пополам и съели, тщательно пережёвывая.

Однако и пиво, и печенье лишь стремительно пронеслись, подобно невзрачному пейзажу за окном самолёта, не оставив и следа в наших бездонно пустых желудках, похожих по форме на Синайский полуостров.

Мы читали надписи на пивных банках, то и дело поглядывая на часы, косились на дверцы холодильника, листали страницы вечерней газеты, собирали со стола краем открытки крошки печенья, однако время казалось мрачным и тупым, как свинцовое грузило в рыбьем брюхе.

— Я впервые в жизни так проголодалась, — заметила жена. — Интересно, это как-нибудь связано с замужеством?

— Не знаю, может, связано, а может, и нет.

Пока жена шарила по холодильнику в поисках новых фрагментов еды, я высунулся из лодки и посмотрел вниз, на вершину подводного вулкана. Прозрачность окружавшей лодку морской воды ввергала меня в состояние жуткой неопределённости — такое состояние, будто где-то глубоко под ложечкой открылась широкая пещера. Без входа и выхода — чистой воды пещера. Это странное чувство пустоты в теле — ощущение реально существующего отсутствия — показалось мне похожим на оцепенение от страха, когда взбираешься на высокий шпиль. Такое вот сходство голода и боязни высоты стало для меня новым открытием.

Именно в тот момент я подумал, что когда-то такое со мной уже происходило. Тогда я тоже был голоден и… Что же это было?

— Налёт на булочную!.. — воскликнул я.

— Какой налёт?

Вот так начались мои воспоминания об этой истории.

— Да, когда-то давно случилось напасть на булочную, — пояснил я жене, — небольшую и совсем неизвестную, не то, чтобы очень хорошую, но и плохой тоже не назовёшь. Так, простая булочная обычного городка. Она находилась в центре торговой улицы, хозяин сам по утрам пёк хлеб, и когда всё распродавалось, закрывал магазин, — такая она была маленькая.

— Почему ты выбрал именно эту булочную? — спросила жена.

— Просто грабить большой магазин не было необходимости. Нам хотелось только хлеба, чтобы утолить голод, — мы не собирались воровать деньги. Ведь мы были налётчиками, а не ворами.

— Мы? Кто это — «мы»?

— Был у меня в ту пору один дружок. Сколько уже — лет десять прошло?! Тоже из бедной семьи. Нам не то, что на зубной порошок — на еду, и то не всегда хватало! Вот и приходилось ради еды совершать с ним на пару разные плохие поступки. Булочная — из их числа.

— Толком не пойму, — сказала она, пристально глядя мне в лицо. Её глаза будто искали потускневшую звезду на светлеющем утреннем небосклоне. — Зачем вы этим занимались? Почему не работали? Могли подрабатывать, — на хлеб уж точно бы хватило! Это в любом случае проще, чем грабить булочные.

— Да не хотели мы работать, и всё тут.

— Но сейчас ведь ты работаешь!

Я кивнул головой, отхлебнул пива и потёр ладонями глаза. Которая уже там по счёту банка начала клонить ко сну. Сон, словно жидкая грязь, нырнул в моё сознание и рассорился с голодом.

— Меняются времена, — меняется воздух, меняются и мысли человека. — Ну, ладно. Давай уже спать! Завтра обоим рано вставать.

— Не хочу я спать! Расскажи лучше про налёт.

— Да, пустячное это дело, — ответил я. — Всё намного проще, чем ты предполагаешь. Ничего особенного.

— Ну, и как завершился налёт, удачно?

Я сдался и открыл новую банку. У жены такой характер: как что начнёт расспрашивать, до последнего не отстанет.

— Можно сказать, что успешно, а можно и не сказать. Короче, хлеба мы набрали, сколько хотели, но грабёж не удался — булочник сам нам его отдал.

— Задаром?

— Нет, не даром. В этом-то вся и суть. — Сказав так, я покачал головой. — У хозяина булочной была страсть к классической музыке, и как раз в тот момент звучали увертюры Вагнера. Вот он и предложил нам сделку: прослушаем всю пластинку до конца — можем взять хлеба, сколько захотим. Мы с приятелем обсудили его предложение и решили: музыку-то можно и послушать, — никакой это не труд и дело совсем безобидное. Мы спрятали свои ножи в сумку «бостон», уселись рядом с пекарем и стали слушать увертюры к операм «Тангейзер» и «Летучий голландец».

— И потом получили хлеб?

— Ага. Забрали почти всё, что было и ели потом четыре или --">