Митя Кокорин - Московская книга живых

Профессор падает и, возможно, плачет, его тоже дергает и трясет.

А потом замирает.

Все молчат и совсем не думают, даже пьяное безымянное. Потому что попадают в пространство между мыслями: между Петиным большим пальцем и его заметками, между голосом актера озвучания и Сашиным ухом, между притворными снами Антона и свайпами Стаса, между Леной и тем, кто растет теперь в ней, о ком она еще утром и не подозревала, а теперь как же так, как же так, между выстроенными в ряд шариками Кирилла, между Сергеем Леонидовичем и тем, кому он выйдет – перезвонит, сказал.

Это длится вечно, потом поезд трогается, набирает скорость, переезжает через великую пустоту и говорит: «Станция Комсомольская. Переход на кольцевую линию и выход к вокзалам: Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому».

Сергей Леонидович, не отнимая телефон от уха, выходит и перерождается в мире людей, в своей автомастерской на восьмом километре Ярославского шоссе, где такое ощущение, что без него никто и ничто не работает, сука.

Кирилл схлопывает все шарики, выходит и перерождается в мире голодных духов в однушке с окном на МКАД, смотрит в стену, видит, как избивает в кровь лицо тупой сволочи дизайнера Орлова, и ждет наступления следующего рабочего дня.

Стас делает пересадку, потом еще одну, свайпает с ветки на ветку и никак не перерождается.

Антон делает вид, что просыпается, выходит на следующей, поднимается, идет, пачку «Винстона», пожалуйста, мама приготовила ужин, Антон делает вид, что ест, разговаривает, думает, живет.

Саша с актером озвучания выходят через две станции, проводят вместе ночь, утром преподаватель ставит Саше «хор.».

Плохой поэт Петя становится хорошим. Но нескоро.

Лена остается жить в мире людей, растит в себе еще человека, все у них хорошо, насколько это в мире людей хорошо.

Пьяное безымянное доехало до конечной, там его растолкали и утащили в свой мир адские существа.

Пожилой профессор, скрывающий свое имя, поднялся с пола, собрался, отряхнулся, перешел на кольцевую и больше не выходил. Может быть, до сих пор катается. Не простила Лидочка. Ее, кстати, ищут.