Вадим Алексеевич Чирков - Сверкнув, не погасло

минуту-другую останавливалась перед ним.

Вот повисла рука, отяжеленная тогой.

Поникла (как у Аникушинского Пушкина в Москве) гордая голова.

Венец стал съезжать на лоб.

На щеках прорезались морщины.

Разошлись и стали подгибаться стройные колени.

На животе появились складки…

Аполлон усыхал, он сгибался, как под тяжестью лет, он дряхлел на глазах, и хозяйка квартиры-музея была прямо-таки загипнотизирована ежедневными переменами, происходяшими с богом.

Двенадцатилетний сын Лизы, Темка, тоже остановился перед никнувшим греком.

— Глянь, мам, старый дед, да и только! Еще день, и дадим ему палку.

Лиза решила позвонить скульптору.

— Приходи, покажу картинку.

То, придя, ахнул.

— Так вот что такое старость! Смотри, что она делает, проклятая! — Скульптор, похожий на Врубелевского "Пана", качал головой. — Что ж ты его держишь, выкинула бы на другой же день на помойку. А мне, балде, надо было сделать его из глины, да, я, понимаешь, проходя по базару, увидел огромную редьку, вспомнил твою закуску, соригинальничал — и на тебе. Нет, ты погляди на это кино!..

— И что мне теперь с ним делать?

Скульптор чесал врубелевскую лысину.

— Отдай его мне, он такой уже старик, что хоть рисуй его, хоть лепи. Нет, лучше я его дома сфотографирую. Это ведь тоже скульптура. Боже, какой ужас!.. — Скульптор, не сводя глаз с Аполлона, ошеломленно растирал щеки и теребил бородку. — Я тебе пришлю тот снимок, где он еще молодой и стройный, в память о дне рождения. А этого заберу — с глаз долой, с глаз долой!

Причуда природы

В Володе Сафулине смешались две прекрасные поисковые стихии. Первая — он был довольно остроглазым газетным фотографом и, как многие фоторепортеры, искал снимок, который сделал бы его знаменитым. Вторая — он был выпивоха, а в пивных и забегаловках знакомства бывают самые разные, иные приводят к интересному сюжету, а, может, и к любопытному кадру. Сюжетами интересовался я, и Володя мне время от времени их показывал.

В каком-то "чипке" он познакомился с парнем, тот удивил его своей историей — таким-то образом мы с Володей и попали однажды на зимнюю, занесенную снегом танцплощадку на берегу большого городского озера. По площадке ходили двое: парень и… медведь, которого хозяин животины вывел на прогулку ради дрессировки. Я рискнул подойти к ним, медведь обнюхал меня, я протянул к нему руку — Володя щелкал затвором камеры.

Самое же интересное — сюжет — ожидало меня впереди. Парень был женат, у него был трехлетний сынишка, а жили они — он, жена, сын и медведь… в билетной кассе (помните эту небольшую будку?), танцплощадки, той самой, на которую он выводил медведя. Обогревалось помещение кассы электрическим камином, спали все четверо в этой берлоге чуть ли не обнимку, а может, и в обнимку. Окошечко кассы было их окном, туалетом служили подножия деревьев, окружавшего озеро парка…

Это было время, когда многие, многие молодые люди в Кишиневе (да и во всем Советском Союзе), получавшие, как правило, 105-120-рублевую зарплату, жили, без надежды получить собственную жилплощадь, вместе с родителями в небольших, чаще всего двухкомнатых, квартирках, а молодые семьи снимали комнатушки, времянки, хибары… (Я тогда, кстати, жил в общежитии, Володя — в "двушке" с матерью, а его подруга — на чердаке чужого дома, куда надо было влезать по приставной лестнице). Эти же двое новых наших знакомых догадались освоить под жилье билетную кассу летней танцплощадки. Глава семьи раздобыл где-то медведя и дрессировал его, надеясь, что будет выступать с ним в цирке, а уж цирк обеспечит его общежитием.

Это был, конечно, сюжет, но я не стал выспрашивать ни у парня, ни у его молчаливой жены подробности их жизни: знал — никакая газета того времени материала моего не напечатает. То время было без света в конце туннеля.

Мы распили с дрессировщиком, сидя кто на чем в билетной кассе, 750-граммовую бутылку "Вин де масе", кислого красного столового вина, которое прихватил в свой кофр Володя, и покинули танцплощадку, испятнанную медвежьими лапами.

Я уже сказал, что Сафулин мечтал о снимке, который сделал бы его знаменитым. С моей точки зрения у него было таких два, но фотограф об этом не подозревал.

Как-то весной в Кишиневе случилось наводнение — разлилась узёхонькая речка Бык, протекавшая через город, и затопила всю его нижнюю часть. Дома залило чуть не по окна, а говорить о подвалах, где хранились соления, --">