Денис Георгиевич Войде - Когда тебя любят

банки, и та мгновенно запотела.

– Всё стареет, Тая… – спокойно, членораздельно сказал он. – Все стареют. – На ощупь начал искать лоскутки прилипшей газеты с лица и комкать в кулаке. – У меня на сегодня было назначено время в получении документов для Вити… – он повернулся и, не вставая со своего места, высыпал в ведро под раковиной мусор, – и это ли не тоже какой-то этап?

– На сегодня?.. – женщина внезапно переключилась. – Так ты не забыл?

– А как я мог забыть?

– Я же тебе не напомнила…

– Так мы столько готовились к этому… Я в календаре этот день отметил, – он взмахнул рукой в сторону коридора в комнату.

– Молодец. Какой ты молодец. Я со своей Симкой совсем сдала…

– Да брось ты… – он снял крышечку с чашки и вытер со стола несколько упавших капель испарины рукой, – вот я подавал документы с тобой и ты умудрилась приёмщице меня расхвалить да раскрасить, мол, кто я, да какой, дескать, знаменитый артист перед вами. А сегодня другая на том месте сидела, так там передо мной пара молодых риэлторов что ли были, вот те вызывали у окружающих симпатию, улыбку. Подошла моя очередь и предстал перед окошком, в котором я увидел отражение своей недобритой рожи, потасканный дед.

– Что ж ты такое говоришь-то… – с презрительным покачиванием головы сказала Тая. – Когда ты, наконец, перестанешь ребятничать? Когда повзрослеешь? И не будешь себе цену набивать вот так, вызывая жалость к себе? – он окунул два кусочка сахару, пополоскал их кружкой и уже промокнул в чае сухарик, как Тая заявила: – Когда ты уже позвонишь сыну первый? Ведь ты столько этого хочешь сам! Ты и документы для него сделал! Для него!

Павел Карлович Дрез замер с кружкой у рта.

4

– Рассредоточьтесь по сцене свободно, друзья! Оставьте центр. Начнём. Слушайте! Я читаю, что и как предлагает нам автор. За Софию Ефимовну читает Мирослава. Запись голоса Софии Ефимовны не сведена с музыкой. Над этим работают. Женя, ты меня правишь. Если что, в процессе. Остальным читать свой текст, стоя на месте. Не имитируя, ничего не играя. Я скажу, что надо сделать, опять же, если что. Итак. Сцена тёмная. Мы стоим лицом к зрительному залу. Сориентируйтесь, где стою я, и оставьте мне место. По лицам в такт биению сердца бьёт луч белого света. Мы без эмоций слушаем голос куратора. Вспоминаем сюжет. Мы студенты. Молодые, разные, амбициозные, понимаем, что, пока Иисус на кресте распят, мы не обретём и не познаем мир без войн. Но мы не ищем другого пути, кроме как течь по течению бытия, и выход у нас наипростейший – погубить себя. Мира сейчас читает монолог за Софию Ефимовну, которая останавливает процессию. Начни, пожалуйста. Внимание! Слушаем.

И моя однокурсница, с большими круглыми глазами с чёрным налётом, похожим на два космических полушария, низким, отточенным голосом начала чеканить слова за Софию Ефимовну. Необычно пленили эти алые губы на белом лице. Удивительно было слышать нижние регистры Мириного голоса, зная её сопрано, особенно во время пения. Худая, высокая, с длинными чёрными волосами, звонким полётным голосом доносила она до всех нас мысли нашего педагога по сценической речи, специально написанные для Софии Ефимовны Женей Белых:

«Стойте, грешники! По одной земле ходим! Одним воздухом дышим. Все мы смеёмся и плачем. У всех у нас по паре рук, паре ног. Мужчины и женщины!

Что с вами? Не понимаю! Не понимаю. Не понимаю, откуда в вас жестокость отца к сыну, злоба и ненависть? Пренебрежение, равнодушие. Отсутствие всякого желания услышать рядом идущего. Мир жесток. Так исправьте его. Пойдите, снимите Иисуса с креста! Обойдите весь мир и не оставьте ни одного крестика с распятием, ни одной иконы с изображением главного греха человечества, сыноубийства!

Вы забыли, что жизнь полна, когда мы вместе. Жаль. Грустно. Правда жизни оставшихся людей, вокруг которых вертится мир, а вокруг мира вы – в слезах. Жаль. Грустно, что день, когда тебя все любят, – это не день твоего рождения и не апофеозный бенефис успеха. Это день твоей смерти.

Вы плачете? Плачьте! Это справедливо».

Этот монолог, этот призыв вначале спектакля останавливал не только действующих лиц на сцене, но и дыхание зрителей. Ведь в студенческие годы мы с тогда ещё живой Софией Ефимовной поставили пьесу Жени для наших друзей и родителей. Не самые объективные критики, но эффектное вступление Софии Ефимовны, а сейчас Мирославы погружало в нужную атмосферу. Это я пережил и сегодня. Слог, подача, энергетика Миры и --">