Валентина Хохрина - Когда взойдет солнце

недомогание Димочки, я пытался вырваться. Произошла ссора, свидетелями и участниками были все, и как водится в порыве страсти, мы не заметили, что ребенок тоже присутствовал. Когда мы это поняли, то все переключились на Димочку, ожидая приступа, но он совсем не испугался, а даже казалось, ждал продолжения. Решив не испытывать больше судьбу, я предложил, что бы не потерять домик, поехать одному, а Инга, когда Димочке станет легче, подъедут позже. На самом деле я надеялся, что Инга не решится приехать, еще сильнее я рассчитывал на Веру Ивановну и Александра Борисовича, что они не захотят ее пустить после подобной моей выходки. И я уехал. Свобода. Что-то подобное моим размышлениям происходило после моего отъезда.

Инга заскучала как всегда в мое отсутствие и, рассчитывая на родителей посидеть с Димочкой, засобиралась вслед за мной. Но ни Вера Ивановна, ни Александр Борисович не согласились взять на себя ответственность за больного ребенка, тем самым они пытались остановить дочь. Наконец они увидели всю мою сущность, подлость, изворотливость, и, пытаясь защитить дочь, решили сыграть на внуке, т.е. на ее чувствах. Инга плакала, просила, даже умоляла родителей отпустить ее, выслушивала их нотации и, казалось, уже смирилась, но вдруг что-то сработало в ее сознании. Она еще раз, но уже без слез, решилась на разговор с матерью, получив, разумеется, отказ. Вера Ивановна выдохнула, почувствовав победу, она даже подумала, что хорошо бы праздник устроить семейный и даже меню стала обдумывать. Но Инга не сдалась. Уже через час она сидела в электричке, которая несла ее к любимому человеку. Нет, она не договорилась с матерью, она просто схватила чемодан и Димочку и выбежала из дома, застав родителей врасплох. И все опять было как всегда, лишь Димочке по-прежнему нездоровилось.

Все чаще в голове Инги всплывали разговоры с родителями, она пыталась пересмотреть нашу жизнь, наладить наши отношения. Несколько раз начинала разговор, не найдя нужных слов, не доводила его до конца. Меня это не трогало, мне было, чем заняться, я надеялся, что когда мы вернемся, все встанет на свои места. Однажды, от собственного бессилия с Ингой случилась истерика, как говорится «накипело». Мы громко ругались, я отчаянно махал руками, показывая жестами перед лицом Инги, какая она дрянь. Ни я, ни Инга не слышали и не видели Димочку, который проснулся и просил нас не ругаться. Тогда он попытался схватить меня за руку, как паучок, обвивая своими маленькими пальчиками мою грубую ладонь. Я брезгливо одернул руку, ребенок не устоял и упал прямо навзничь. С диким криком Инга бросилась к сыну, но Димочка не заплакал, он редко плакал. Его испуганные глазки смотрели на меня, я не знал, как искупить свою вину и выбежал на улицу, где поджидали мои «сочувствующие друзья». Я надеялся, что Инга сможет успокоить Димочку.

Уже совсем стемнело, но яркая иллюминация освещала фигуру молодой измученной женщины с закутанным в одеяло ребенком на руках, которая поднималась по тропинке на гору. Никто не удивился этому явлению, ее провожали жалобным взглядом, некоторые с сочувствием кивали головой, уж слишком грустным было ее заплаканное лицо.

Первый луч солнца скользнул по горе и удивленно застыл, на горе все еще сидела Инга, судорожно прижимая к себе сыночка. Кто-то возвращался из бара, кто-то уже вышел на пробежку, кто-то карабкался на гору, опаздывая на встречу с рассветом. Все это заставило Ингу очнуться. Она раскрыла руки, и ребенок упал с обрыва, затем Инга быстро встала, развела в стороны руки, как птица крылья, и, казалось, приготовилась к прыжку. На горе уже появились люди, они спешили к ней, но вдруг Инга дико закричала, будто только сейчас поняла, что произошло, резко согнулась, как от боли, обхватив себя за колени, упала на землю и громко зарыдала. Со стороны казалось, что молодая женщина, усыпляя ребенка, просто уснула и не почувствовала, как выпустила сына из рук, а потом, осознав что произошло, пыталась совершить самоубийство, ведь все знали, как трепетно она относилась к своему ребенку.

Когда прошел пьяный дурман, я понял, что произошло, я понял, что это я убил своего ребенка, а Инга, бедная Инга, она и тут пыталась меня защитить. Но что с ней случилось, я не знаю. Ее родители меня не пускали, еще больше ненавидели меня. Я следил за домом, за Верой Ивановной, но Инга исчезла, даже на суде она не появилась. Я плохо помню этот период, в пьяном угаре я кричал, что это я виноват, что я – --">