Анна Гале - В напряженном ритме

доктор? Рихард давно не был так счастлив. Он уже представлял, как зазвучит музыка новой оперы. Корабль-призрак – это должно понравиться публике!

Тьму рассеял тусклый свет фонарей. Рихард прогуливался по набережной Рейна. Швейцария гостеприимна, но почему, почему он не может вернуться на Родину и воспитывать своим искусством умы и души бюргеров? Воистину, нет пророка в своем Отечестве!

А сколько пришлось выслушать от Минны! Жена никогда не понимала его. Как объяснить ей значение революции в искусстве и в жизни страны? Как рассказать, зачем ему, Рихарду, понадобилось примкнуть к восставшим?

– Что это ты насвистываешь?

Перед Рихардом стояла девушка в длинном белом платье. Ее распущенные светлые волосы до колен были настолько мокрыми, будто девушка только что купалась в реке. С прекрасного лица на Рихарда смотрели глаза цвета моря.

– Ищу тему, чтобы изобразить духа воды, – рассеянно ответил Рихард, прикидывая, откуда на ночной набережной могла появиться странная красавица с отвратительными манерами.

– Для духа воды? – девушка переливчато рассмеялась. – Нет, духи воды совсем другие! У тебя получилась интересная песня, не слышала ничего подобного. Ты хороший музыкант. Хочешь, я расскажу тебе о настоящих духах воды? Только не даром. Взамен ты подаришь мне эту мелодию и больше никому ее не покажешь. Я спою эту песню лучше, чем любой человек. Вот послушай!

Рихард оцепенел. Странная девушка с глазами цвета моря тихо запела то, что он невнятно насвистывал под нос. Казалось, музыка звучит в разных регистрах, наполняется диковинными аккордами, шумом ветерка и клекотом плавающих днем в Рейне лебедей, шелестом тростника, свежестью речной воды, ее легким плеском…

– Ундина! – выдохнул он, глядя в глаза цвета моря.

– Да, меня иногда так называют, – ответила девушка, оборвав пение. – Если я расскажу тебе старую легенду о золоте Рейна, подаришь мне эту мелодию?

– Да, конечно! Только расскажи побольше. А музыка у вас есть?

Переливчатый смех ундины перешел в чьи-то рыдания и крики:

– Рихард! Рихард!

Ах да, это же Козима! Он не рассказывал ей об этой встрече, когда диктовал свою автобиографию.

– Козима, запиши, я встретил ундину… – прохрипел Рихард.

Во тьме вспыхнул огонек. Он мгновенно разросся, в пламени проступили очертания человеческой фигуры.

– Логе! – выдохнул Рихард.

– Мое имя – Локи, – поправил человек. – Благодаря тебе, меня многие будут помнить на земле, пусть даже с измененным именем. Я пришел за тобой. Дай мне обнять тебя, и мы вместе отправимся в Валгаллу. Ты ведь хочешь увидеть тех, о ком дерзнул написать?

Рихард кивнул. Почему-то он был слаб, очень слаб.

– Не знаю, смогу ли дойти до Валгаллы, – с трудом выдавил Рихард.

– Тебе не придется идти. Я все устрою, только дай мне обнять тебя.

Гость приблизился и заключил Рихарда в огненные объятия. Боль пронзила все тело. Корчась в муках, маленький человечек по прозвищу "саксонский гном" слышал отдаляющиеся женские рыдания.

– Рихард! Рихард!

А совсем рядом смеялся известный обманщик, бог огня Локи, прославленный Рихардом в "Кольце нибелунга".

Рихард Вагнер скончался от сердечного приступа 13 февраля 1883 года в собственном доме в Венеции, не дожив трех месяцев до своего семидесятилетия.

Баркарола

Утро было свежим, теплые волны мягко накрывали берег прозрачными ладонями, играли с мелкими камушками на пляже. Тишина и покой окружали маленький приморский  поселок, казалось, кто-то свыше поместил его под теплый, уютный колпак.

Сон этого тихого местечка был нарушен, когда с берега моря к ближайшим домам понеслись громкие скрипучие звуки. Те, кому посчастливилось жить недалеко от пляжа, сползли с кроватей и поплелись закрывать окна – кто с легким раздражением, а кто и с откровенной злобой, ругая на чем свет стоит приезжего студента-музыканта. Ну да ничего, потерпят: скрипач прогостит у бабушки всего несколько дней. Не стоит портить из-за него отношения с хорошей соседкой.

Время от времени музыкант подкручивал что-то на узкой шейке скрипки и снова начинал терзать несчастный инструмент. Наконец, звуки перестали напоминать о несмазанных дверных петлях. Скрипач картинно взмахнул смычком.

Крики чаек смешались с мелодией – светло-печальной, певучей, то в уходящей в грудной, низкий регистр, то паутинкой зависающей на предельно-высоких нежнейших нотах. Начинающий композитор уже два года представлял --">