Анастасия Каляндра (Ivolga) - Сказка вечернего сверчка

ранке, что на запястье или коленке образуется вдруг, когда ты бежишь стремглав через площадку, где внизу понасыпано куча гравия, не смотрев под ноги, на этот гравий, и вдруг оказывается, что вынужденно должен смотреть уже лишь на него – потому что стоишь на четвереньках, в лучшем случае, и направлен, совершенно, носом вниз, а ладошки вот-вот начнёт печь и жечь… Когда ты поднимешь их и увидешь, что они все в тоненьких кривых линиях царапин и присыпаны все чёрной лёгкой пылью… А подуешь на них – ещё больше прорежет, зажжёт. Как так можно было?.. Вытаскивать всё это наружу?.. Он никогда не понимал тех людей, кто так мог. "Может быть?.. – теперь у него закралась мысль, глядя на то, как беззаботно она проговаривала это, сев рядом и болтая ножками, их же, параллельно, и разглядывая, – Может быть, для тех, кто может это так свободно говорить, все эти слова – не что-то, сросшееся с самим тобой, там, глубоко в сердце, а просто – что-то упавшее откуда-то из вне им на кожу и не успевшее ещё прожечь дыру до глубины, а, так и лежавшее где-нибудь, в кармашке, куда они, как интересную штукенцию, такую, положили к себе, на черный день и, если вдруг подвернулась уж, возможность – употребили, надели, наконец, как кофточку, которая висела, чего-то, давным-давно в шкафу… И теперь, сами же, не понимают – почему это, другой, какой-то человек отворачивается, отводит глаза и не хочет на них вовсе смотреть?.. Может быть для него эта кофточка – сама дорогая и любимая вещь."

– Это ты, просто злишься, за то, что ты такое не можешь носить… А я могу. Потому что мальчики браслеты не носят.

И он, опять заулыбался. Она, снова, стала такая – смешная, смешна-ая!.. Он ещё раз посмотрел на неё – проще, не принимая близко к сердцу. Ну-у, точно – она была, ещё ребёнок. Совсем глупышка, в чём-то, и наивная. Ему показалось, даже странным, то, та мысль, что кто-то может ещё не понимать – ведь, действительно! Может ещё не понимать тех вещей, о которых он уже знает давно, то, что для него уже стало очевидностью. От этого он, даже выпрямился, и ещё, с удивлением принялся смотреть на неё. И в нём проснулся, даже, некоторый страх и тревога – трепет, из-за того, что в его руках была совсем ещё юная душа, как чистый, почти, лист бумаги, то есть, она, ведь, зависела ещё и от того, о чём он будет с ней говорить?.. От того, что он ей покажет своим примером? Так замирают, наверное, над каким-нибудь лёгким, лёгким препаратом, который лежит на тоненьком стеклышке, и, вот, только подуешь на него, и он, чего доброго, и улетит куда-нибудь. И ещё, внутри загорелась надежда – большая и радостная, о том, что, ведь, и он может, хоть в чём-то, определить становление её – её внутреннего мира… И, чего только не может он вложить в него, открыть для неё и вписать на карту этого мира нового, прекрасного!..

– Да, да, злишься… И завидуешь. – она легко повернула и наклонила к нему головку, – Ну, ничего, я тебя угощу, когда мы его ку-шать бу-дем…

У него внутри стало тепло – "Какая же она, всё-таки!.. Как много всего хорошего, что уже лежит, как поч-ва! Как много на ней может пре-красного вырасти!"

– Спасибо… Ну, я не буду злиться, ладно… Уговорила. – весело добавил он, глядя на неё, и, теперь уже сомневаясь, даже, что же стоит ему, а что – нет, говорить. – Тем более, у меня же моя, тем-ммм-мная метка!.. Это – моя пр-ррр-рирод-ная кррр-расота! – подшутил он, манерно приставив правую руку с большим, довольно таки, родимым пятном у большого пальца, которое она, шутливо называла тёмной меткой, когда они играли в пиратов, к лицу.

Она засмеялась.

– Глуп-ыыы-ый!.. Ха-ха-хэх!.. Ой-йй… – выдохнула долго. И они немножко помолчали. – Ка-ккк сверчок трес-кочет, а-аа?..

– Да… – кивнул он.

– Ин-тересно, о чём же это мож-но петь, в такое темное время?.. Уже всем спать пора…

Её брат посмотрел на неё смеющимся взглядом – уж ей то самой и в гораздо более позднее время ничего не говорило о том, что пора спать…

– А знаешь, – начал он, радостно, – есть такая сказка про сверчка… Вечернего.

– И, какая это сказка? Прям, про вечернего?

– Ну, вот, одним вечером сидели двое ребят на небольшом холме… Они были брат и сестра.

– Ага!.. Ну, ну?

– Они сидели… И им очень нравилось сидеть.

– Только трава сильно кололась.

– Да, кололась так, что было, аж, весело, и хотелось смея-яяться, просто так!.. Тем более, что и вокруг было та-аа-ак красиво!.. И вот, девочка, которая сидела и задумчи-во любовалась на то, как в небе разгорался прекрасный розовый закат…

– Ничего --">