Светлана Каныгина - Любовь

Сопровождающие людей пёс и ветер и не пытались постичь их речь, зная, что этот язык не для них, но наслаждались той непостижимой нежностью, которая исходила теперь от этого мужчины и от этой женщины.

Когда они остановились на перекрёстке аллей у высокого гипсового вазона с цветами, Лео оказался с одной его стороны, Мариса – с другой, а ветер и Ричард – по две другие сто́роны.

– Может так оказаться, что любовь неуловима для людей, только потому, что они не могут поверить в её существование. Ну, например, вы видите бабочек?– спросил Лео.

Мариса ощупала цветы ищущим взглядом.

– Вот и я не вижу,– сказал Лео,– И это нормально, потому что их здесь нет, ведь бабочки в холод не летают, и, тем не менее, мы можем допустить, что это возможно, мы можем это вообразить. Ничто не мешает нам обсуждать это. Ничто не мешает нам в это поверить, не как в сказку, а как в то, что может существовать, независимо от того, есть ли ему объяснение, или доказательства. Представьте, что сейчас здесь летают бабочки: жёлтые, синие, пурпурные, какие хотите. Им не страшен холод – такие эти бабочки. Может, если бы стало холоднее, хотя бы на долю градуса, их бы здесь не было, но не в этом холоде – этот им нипочём. Давайте представим, что такое возможно, ведь нам ничто не мешает!

– Верно, ничто не мешает,– ответила Мариса.

И они устремили свои взоры в пустоту пространства над цветочным вазоном. Некоторое время они так и стояли, ничего не говоря, и только смотрели вверх, а потом Лео сказал:

– На самом деле, это совсем несложно.

Мариса улыбнулась:

– И очень красиво.

– Было бы здорово, окажись они здесь по – настоящему,– мечтательно произнёс Лео.

– Так и будет,– ответила ему Мариса и добавила с шутливой улыбкой,– Весной так и будет.

Лео согласился.

А потом они оставили цветочный вазон и, не спеша, отправились дальше по одной из четырёх аллей.

Ричард, однако, не сразу пошёл за ними. Ещё несколько секунд белый пёс оставался на месте, заворожено глядя вверх, где в тумане над цветочной гривой вазона порхали невероятной красоты бабочки: жёлтые, синие и пурпурные, однако, уже в следующий миг, когда одна за другой они улетели за Лео и Марисой, он побежал вслед за ними.

– Сколько ещё страниц в вашей книге остались непрочитанными?– тихо спросил Лео.

– Ещё много,– тихо ответила Мариса.

На улицы города уже решительно опустились сумерки. Из ворот парка вышли трое: мужчина, с волосами цвета золота, женщина, возраста романтичных воспоминаний и белый пёс. Женщина знала: завтра, когда часы на городской башне покажут двенадцать, она придёт сюда, чтобы вновь встретить этого мужчину. Мужчина был уверен: завтра в полдень он будет ждать эту женщину здесь, на скамье под ротанговой аркой. А белый пёс отныне готов был идти в любой день, в любое время и куда угодно с этими людьми.

Что до ветра, то он снова играл с деревьями и листвой, переполненный радостью оттого, что совершенная им ошибка оказалась такой правильной и нужной. Он знал: в том и есть прелесть бытия, что, в сущности, ошибок не бывает, потому что, в конечном счёте, всё, что происходит, происходит именно так, как и должно происходить. Ветер знал, что завтра ему не нужно снова быть здесь. Завтра он будет где-то в другом месте, где возможно, если так суждено, зародится ещё один новый мир, сотворённый силой, сути которой не нужны никакие объяснения и никакие доказательства, великой силой, имя которой – Любовь.

Примечания

1

изречение Семёна Людвиговича Франка – русского философа и религиозного мыслителя.

(обратно)

2

Thomas Aquinas (Фома Аквинский) – итальянский философ и теолог.

(обратно)
--">