Борис Усо - Аксолотль

слишком.

…

– Мама, а правда, что есть штуки, катящие без шара?

– Конечно правда, они называются птицами.

– А это как? Птицы.

– Это животные, которые умеют летать по небу, поэтому им и не нужен шар.

– А почему я их никогда не видел?

– Всё потому, что солнышко светит слишком сильно, и нам нужно затемнение чтобы не ослепнуть. А через него птиц не разглядеть.

– А они что, всегда летают и никогда-никогда не садятся на землю?

– Никогда.

…

…

Уже подъезжаю. Почти все вышли, и никто не говорит. Скучно как-то. А что мне сегодня снилось? Да, точно, рыбки, водичка. Аксолотль. Может это какая-то аллегория о жизни и смерти? Загробный мир. Я к тебе не спущусь. Наверное. Не знаю. Мозг, ты бы потрудился объяснить, что показываешь. А вот и моя остановка. Работа рядом, далеко катить не придется. Дождь уже закончился. Хотя может я просто выехал из него.

Охранник. Знакомые. Приветприветкакделанормальночтоновогоничегоуменятожевсёпостаромунупокадавайдовстречи.

Работа. Цех? Офис! Сидим в офисе вдвоём: я да Никита… какая у него фамилия? Да не важно. Мы темновики. Так нас прозвали на производстве. Ни с чем мы не темним, просто клеим листы затемнения на внутренние поверхности шаров. Еще в развертке разумеется. Сколько тысяч листов мы уже приклеили? А ведь это работа тонкая. Мало кто знает, но система затемнения – это чистая механика. Десяток тончайших пластин, на каждой свой лист затемнения. Повернул колёсико на одно значение, один лист спрятался в нижнюю часть шара. А там его и не видно, она же вся непрозрачная. Десять слоёв – абсолютная темнота, так и спи. Три слоя – минималка. Меньше просто не сделаешь, система всё предусмотрела. А иначе все просто глаза повыжигали бы!

– Эй – окликнул я Никиту. Не люблю называть его по имени.

– Да? – отозвался он.

– Ты знаешь такую рыбу: «Аксолотль»?

– Знаю. Только это не рыба, личинка земноводного. А что?

– Да ничего… Знаешь, он совсем не похож на головастика.

– А это и не головастик. Он даже может достичь половозрелости в таком виде.

– И даже умереть естественной смертью?

– Думаю, да.

– Головастик, умерший от старости. Забавно.

– …

Весь оставшийся рабочий день мы провели в молчании. Обычно так все и проходит: перекинемся парой фраз, а потом за работу. Всё-таки для этого концентрация нужна. Если порвешь лист – еще ничего, но вот если пластинку умудришься проломить, то, будь добр, пиши объяснительную. И так за каждую пластинку, а они, вообще-то очень хрупкие к ударам. Но в механизме они ни обо что не ударяются, поэтому их и не укрепляют. Да и тяжелее они стали бы, что привело бы к утяжелению всего шара. А от этого, как известно стараются уходить.

Пора домой. Остановка близко, но, пожалуй, прокачусь до следующей пешком. Тем более рядом новый планетарий поставили, надо заглянуть. Прошёл только полпути, и погода испортилась. На небе ни облачка. Ладно, не пойду в планетарий. Но снаружи выглядит он красиво: идеальная полусфера. Не какой-то там цирковой навес! Завтра обязательно зайду. Автобус подъехал. О чём люди говорят в этот раз? Ни о чём, все в планетариях, на колёсах обозрения, и на обычных. Пятница, я и забыл. Ладно, доеду в тишине, не в первый раз.

Приехали. Теперь домой. Хороший день выдался. Без проблем. Уже скоро закат, можно будет снизить затенение до пяти. А вот что. Снижу сейчас, ради интереса. Очень, очень ярко. Зато вижу больше. А кто это там катит на той стороне улицы? Стоп. Он не катит. Он… Шагает?! Что за глупец? Так и вижу, как он ломает ноги, падает, с каждым шагом… но он не падает. Но ослепнет же! Сгорит! Или может он уже слепой? Да нет же, идёт без собак, без палок. Сердце. Почему оно так бьётся? Что это может значить? Он понял, что я его вижу. Подмигнул мне. ПОДМИГНУЛ? Нет, надо домой. Домой. Затемнение. На восемь, так комфортней. Хочу спать.

– И всё-таки, кто же это был?

– Амбистома.

⁂

--">