Валентина Шабалина - Васькина мама

ещё почему-то себя. Когда дети уезжали, мама долго безучастно сидела на стуле и о чём-то думала. Потом гладила Ваську по спине и печально приговаривала:

– Ну вот, мы и остались одни, Василий.

А Васька её не понимал: разве им ещё кто-то нужен? Им и вдвоём хорошо.

Наконец хлопнула входная дверь, отделяя Ваську от Кати с Димой, и в доме наступила тишина. Васька спрыгнул со шкафа и поплёлся на кухню.

– Ма-а-ам, хорошо-то как, ти-и-хо.

Измученный, он упал посреди кухни и заснул. Сквозь сон он слышал, как мама, шаркая тапочками, моет посуду и убирает комнату.

«Если бы вода не была такой мокрой, я бы ей посуду помыл», – подумал Васька во сне.

Проснулся он ночью от ощущения страха и боли. Он вскочил на лапы и стал прислушиваться к себе. Всё нормально, но откуда эта боль?! Мама! Боль шла от неё, и он боялся этой боли.

– Ма-а-м, – позвал Васька, прислушиваясь к темноте.

Потом мягко и осторожно, как это умеют делать коты, побежал в комнату. Мама лежала на диване в одежде. Васька подошёл поближе и принюхался. От неё пахло знакомыми запахами. И ещё эта боль! Он прыгнул на край дивана и долгим немигающим взглядом посмотрел на маму. Потом наклонился и лизнул ей руку шершавым языком, но рука не шевельнулась как обычно и не погладила его. Васька, осторожно ступая, перешагнул через руку и, взобравшись на подушку, заглянул маме в лицо.

– Ма-ам, – тихонько, словно боясь её разбудить, мяукнул он.

Затем, будто на что-то решившись, улегся у её головы. Он чувствовал каждой клеточкой своего тела, как его переполняет её боль и страдание. Хотелось спрыгнуть и убежать, но он продолжал лежать. Так же как тогда в детстве у бетонной стены, Васька вдруг заплакал от горя и одиночества.

За окном занимался холодный и безразличный ко всему рассвет. Васька настолько устал за эту ночь, что не было сил пошевелиться. Веки у мамы дрогнули, и кот увидел, что она открыла глаза.

– Испугался, Василий? – тихим, слабым голосом спросила мама. – Ничего… это давление. Уже всё хорошо… Мы ещё поживём…

--">