Анна Дмитриевна Лепер - Дочки-матери

появлялась голова толстощекой врачихи, то мелькали знакомые вздувшиеся вены капельницы. Подбираясь к почти невыносимой точке, боль ненадолго шла в обратную сторону, и тогда Ольга со всей силы зажмуривалась, чтобы ничто из внешнего мира не отвлекало ее от мук.

Потом ее снова перегружали, что-то громко говорили приказным тоном, трясли на стыках плиток больничного пола и снова отдавали какие-то приказы, возможно, даже не ей.

А потом вдруг все стихло – и снаружи, и внутри. Непрерывный спазм отпустил, кровавая пелена перед глазами начала рассеиваться, и она увидела на себе мокрого ребенка. Незнакомая девочка была не похожа на новорожденную Лилю, которая появилась на свет на удивление гладенькой и розовой. Эта была фиолетово-серой и сморщенной. Она копошилась в зеленой пеленке, подрагивая тонкими ручками с длинными полупрозрачными ноготками. Редкие темные волоски на голове слиплись длинными прядями. Молочный ротик с нежным сосочком на верхней губе изогнулся скорбной подковкой, а подбородок трясся мелкой дрожью, когда она издавала вибрирующий от напряжения плач.

Ольга прикоснулась к теплой спинке – и пузырь, отделявший ее от внешнего мира, лопнул. В сознание хлынула музыка жизни: голос мужа, который, оказывается, все время был рядом, и врачей, которые что-то говорили про стремительные роды; вот звякнули о металлический лоток инструменты, зашуршали медицинские халаты, запищали приборы… В ноздри проник прокварцованный воздух родовой, во рту появился металлический привкус крови истерзанных губ, в глаза ударил яркий свет хирургического светильника. Вспомнилось милое лицо Люши – впервые таким, каким оно было до болезни, как на одной из фотографий с их семейного отдыха на море. Она кокетливо улыбалась; длинные светлые волосы от ветра наискосок перечеркнули пухлую щечку с ямочкой.

Узкие глазки новой дочери были опухшими, как будто она плакала все эти девять месяцев. Наверно, чувствовала нелюбовь. И жалость к этой ненужной девочке залила душу, создавая условия для жизни любви. Ольге тоже захотелось плакать, и есть, и жить.

--">