Николай Аркадьевич Липкин - Многозначительные звезды

– Ой, извините, пожалуйста!

– Ничего.

Мужчина положил трубку. Вернулся обратно в кресло, попытался снова начать читать. Очень скоро ему это надоело, он захлопнул книгу, не делая при этом никаких закладок, бросил ее на пол. Пару минут сидел в кресле, не меняя позы, тупо уставившись в противоположную стену с календарем. Потом поднялся, подошел к телевизору, взял пульт, вернулся, сел в кресло.

Включил телевизор, начал щелкать каналами. Остановился на «Евроспорте». Показывали теннис. Играл Джокович с неизвестным теннисистом с трудно запоминающейся фамилией. Джокович выигрывал по сетам 2:1. Мужчину хватило минут на пять, не более – со злостью выключил телевизор, бросив пульт на пол, туда же, куда и книгу. Встал, выключил свет в комнате, лег на кровать.

Сон явно не шел, долго-долго ворочался туда-сюда: пытался лежать то на спине, то на боку, в конец концов лег на живот, обняв обеими руками подушку и уткнувшись в нее головой. Не помогло. Поднялся, тяжело и часто дыша, включил свет, снова надел халат.

В комнате душно, жарко, все окна и форточки закрыты.

Мужчина вышел на балкон. На подоконнике лежали пачка сигарет и зажигалка. Взял сигарету, закурил.

Ночь была хороша. Жил он на предпоследнем, одиннадцатом этаже. Внизу просматривался двор: редкие тусклые фонари пробивали темноту, освещали деревья и припаркованные машины. Невысокие «хрущевки» с редкими яркими квадратиками – окнами таких же, как он, лунатиков, казались лесными избушками из самых добрых детских сказок. Вдали неровной шеренгой выстроились «высотки» проспекта. Сверху надвигались многозначительные звезды. Для городского неба они были непривычно яркими. Луна, как на картинке, – желтая, яркая, идеально круглая.

Мужчина курил медленно, глубоко и жадно затягиваясь, долго задерживая в себе дым. Курение, казалось, постепенно успокаивало его, снимало злость и раздражение, вызванные бессонницей. Взгляд перестал быть таким бессмысленным, в нем стала появляться некая одухотворенность, как бывает, когда думаешь о чем-то отвлеченно-хорошем.

Докурив сигарету, бросил ее с балкона, не затушив. Окурок падал до самой земли ярким светлячком. Глубоко вздохнув, мужчина развел в сторону согнутые в локтях руки и что есть силы потянулся.

Вернулся в комнату. Снял халат, аккуратно сложил его и повесил на спинку кресла. Пошел в ванную, залез под душ. Постоял какое-то время под струями горячей воды, практически не шевелясь. Выключил воду, хорошенько вытерся полотенцем. После душа начал бриться. Тщательно-тщательно намылил лицо пеной, выбрил по очереди левую и правую щеки, затем шею и подбородок. Смыл с лица остатки пены и отер туалетной водой. Внимательно осмотрел себя в зеркало, результатом, кажется, остался доволен, даже улыбнулся своему отражению – наверное, первый раз за все время.

Мужчина вышел из ванной, что-то тихо насвистывая. Открыл в коридоре шкаф с одеждой, долго и внимательно изучал содержимое. Остановил свой выбор на спортивном костюме и белой майке. Мастерку застегнул до самого горла. Надел тапки, снова вышел на балкон, подошел к подоконнику, примерился– тот высокий, мужчине почти по самую грудь.

Вернулся в комнату, направился на кухню. Взял табуретку, осмотрел ее. Забраковал: она была плохая, ножки ходуном ходили в разные стороны. Выбрал другую, нажал на нее всем телом, поводил в разные стороны – эта табуретка оказалась явно лучше, крепче.

Ухватив табуретку за ножку, мужчина возвратился на балкон. Установил ее возле подоконника. Медленно, неуверенно поставил на табуретку сначала одну ногу, потом другую, тщательно примеряясь и выбирая для них место, придерживаясь при этом обеими руками за фрамугу. Укрепившись на табуретке, отпустил руки, развел их в стороны, удерживая равновесие. Выпрямился. Поставил правую ногу на подоконник, перенес на нее центр тяжести, глубоко вдохнул, выдохнул и сделал шаг вперед.