Сергей Овчинников - Памятник

зацепился за знакомую тему – так сказать, конька своего, нащупал уже стремена. – Две-три тысячи сабель. И это только 8-я кавдивизия червонного казачества… – Он, словно тот казак, пулей взлетел на холку любимого скакуна, а теперь неторопливо выбирал поводья.

Да он же, к слову, нас и подбил – вроде на пикник – махнуть в Вёшенскую. В музей писателя, говорит, сходим – в культ-программе галочку поставим, а с рыбой на Дону нехватки до сих пор не знают.

– Ну мой-то прадед в Донармии рубил твоих буденновцев. Там небось поболе казачков воевало. – Григорий, прищурившись одним глазом, недобро глянул на Аркадия сквозь зеркало заднего вида.

Аркадий не поддался наметившемуся антагонизму и спокойно продолжил:

– «Поболе» – неточное слово – кратно! Свыше двадцати пяти тысяч конников одних…

Григорий между тем кивал, криво усмехаясь: – Ага, ага…

– Но только до 1920-го года, в котором Донская армия прекратила своё существование. Те, кого не расстреляли, пополнили ряды РККА. Многие казаки смогли испытать понятие «Гражданская война» лично на себе, повоевав с обеих сторон.

– О, Исакыч погнал википедию – Алексей заёрзал – понятно, чтобы участвовать в разговоре, нужна позиция – своя и конкретная – хоть какая-то. А её катастрофически не существовало. Или наговариваю, имелась позиция – сменить тему. Но Аркадия быстро не унять:

– Так в здешних краях станицы из рук в руки по нескольку раз переходили – от красных к белым, обратно, к швали всякой промежуточной. И руки эти мало чем отличались, иной раз родные братья оказывались по разные стороны – сценарий повторялся с насмерть пугающей точностью: прошлое начальство – в расход, грабежи, мародерство – весь комплект.

Григорий поскучнел и уставился на дорогу. Повисла тягостная пауза, по форме напоминавшая вопросительный знак. Алексей улучил возможность вставить слово и уже почти заикнулся узнать о дальнейшей судьбе прадеда, но увидел прямо перед собой интеллигентный, небольшого размера, кулак Аркадия.

– Мой к Врангелю ушёл, так что ещё покуражился… Недолго… На «Живом»³ потонул. Но может и не совсем зря – бабка-то в Евпатории родилась. – Будто отряхнувшись от невеселых мыслей, наш казак опять глядел почти также браво и только, что не подмигивал пассажирам.

– Ну да, эвакуация – пробормотал Аркадий.

Исакыч – не отчество никакое, так – дружеский шарж. Это я ему, кстати, приклеил. Несколько лет назад приперся он на костюмированную вечеринку в пенсне и френче. Образ сложился вполне гармоничный, надо сказать. Одна экзальтированная поклонница из его немногочисленной армии заявила даже, что напоминает он ей в этом прикиде, ни много ни мало – Исаака Бабеля. Ну похож и похож. Так он же начал пыжиться и соответствовать по-своему. Как там Алёша чуть выше слово заворачивал – не помню – подражать, в общем. Имейлы от него теперь стали приходить «с тов. приветом» вместо обычного best regards и тэдэ и тэпэ. Исторический период изучил – местами, так очень прилично. Ну и временами его замыкало на новом увлечении, и он начинал «гнать» – мог не к месту Одесские рассказы цитировать или, вон как сейчас, про Гражданскую грузить. Сам себе конечно нравился безумно, в эти минуты. И, похоже, не только себе. Армия поклонниц пополнилась, точно Красная пленными казаками – это стало слишком очевидным, чтобы отрицать. Вот я и аккумулировал нашу с Алёшей иронию в этом прозвище. И зависть ещё. Да и ревность, наверное. Всё-таки Бабеля я всегда считал своим любимым писателем, а Аркаша меня от этой любви теперь как бы отодвинул. Хотя, он и на самом деле похож!

– Куда же казачков дели? – Алёше не терпелось вернуть себе привычную центральную роль в разговоре.

– Из Крыма-то? Так на корабли погрузили… – начал Аркадий

– Уймись, Исакыч! Памятник куда убрали?

– Да там всего один и если бы казак ещё… – Григорий закурил.

– Будёновка помешала значит? – так я и не понял, кто это сказал, но по приметам – мои парни.

– В девяностых власть же переменилась – Он старался выдыхать дым в окно, но назад все равно задувало. Алёша притворно закашлялся, будто от табачного дыма:

– Хотел сказать: наконец-то? Гриш, не слышу радости в голосе – пришла очередь Алексея зубоскалить.

– Ух ты, страх потерял? – Григорий сделал движение, словно собирался бросить перетянутый дермантином руль.

– Руки на руль, контра! – истошно завопил Алексей, и старенькие жигули взорвало общим, неожиданно дружным, --">