Владимир Гребнов - Силуэты

табурет. Утренний свет из окна падает на ее усталое лицо.

Так она сидит какое-то время, потом заваривает себе чай, выпивает две чашки подряд. Все это время лицо ее напряжено, выдавая работу мысли.

Затем она идет в комнату, где еще витает кислый дух ее бывшего Счастья, переодевается, берет чистый лист бумаги и красным фломастером долго и аккуратно что-то на нем пишет. Засовывает лист в сумочку и выходит из квартиры.

На лестничной площадке стоит ее бывшее Счастье в одних трусах и нервно курит сигарету.

– Киса, а я тебя ждал, – лебезит Счастье щербатым ртом. – Прошу пардона, перебрал вчера. Приношу извинения. Готов загладить.

Варя не отвечает. Она спокойно проходит мимо, словно рядом пустое место.

На улице свежо, солнечно, в песочнице уже гуляют дети. Дворник заметает перед парадным мусор. В кустах громко щебечут синицы. Город проснулся, звуки его доносятся отовсюду. Варя неспешно проходит вдоль своего дома и заворачивает за угол. Здесь небольшой пятачок с киосками, а дальше широкая улица. На пятачке остановка маршрутки, рядом доска объявлений.

Варя оглядывается. Рядом никого нет. Тогда она достает из сумочки лист бумаги и тюбик с клеем. Она торопится, руки ее слегка дрожат. Намазывает лист клеем и быстро прикладывает поверх какого-то объявления. Быстро разглаживает. Отходит на несколько шагов, вытирает платком запачканные руки. Еще раз оглядывается – не видел ли кто. Рядом никого нет. Тогда она уже не торопясь, расслабившись, просто как случайный прохожий идет мимо доски объявлений и как бы невзначай кидает на нее взгляд. Большой лист с красной надписью сразу бросается в глаза.

«ИЩУ СВОЕ СЧАСТЬЕ. ГОТОВА НА ВСЕ. ВАРЯ». И снизу номер телефона.

Варя глубоко, удовлетворенно вздыхает. Опускает руку в карман и сжимает мобильный телефон. На лице этой невзрачной женщины появляется прелестная и немного хитроватая улыбка.

Теперь если кто-то позвонит, я уже не смогу бросить трубку. Мне обязательно нужно будет ответить, думает она.

Одинокая душа, когда нуждается, все делает для своего Счастья.

Меланхолический блюз моего бытия

Люблю Нотебоома. Его роман «Ритуалы». Там, где написано, что наша память – как собака. Она где захочет, там и ляжет.

Вот и у меня есть собака. Иногда я вывожу ее погулять, но не всегда ей нравится ходить на поводке. Например, сегодня она вырвалась и побежала сама, ошалев от свободы. Я видел ее виляющий хвост. Побродила по задворкам юности, заглянула в детство, но легла совсем в другом месте. Она легла там, где я был восемь лет назад, в Киеве, на Ямской, во дворе приемки, заваленной металлом. Она легла, положила голову на лапы и посмотрела в мои глаза.

Я сразу почувствовал запах дешевого вина, сырой земли и земляничного мыла. Почему-то запах всегда приходит первым, все остальное потом.

Тогда я работал приемщиком металла. Там был большой двор, заваленный хламом, длинный сарай, забитый барахлом и строительный вагончик, в котором я ночевал. Да, я там работал, жил, а по вечерам я пил вино и растворялся в своих фантазиях. Рядом строили «Олимпийский» стадион к Европейскому кубку по футболу, и мне носили металл круглые сутки. Понятно, ворованный металл. Чищенный медный кабель в мешках по 60-80 килограмм, или, например, тонны железа, которые завозили на грузовиках, ночью, когда темно и милиция вроде бы спит. Но милиция не дремала, в самое стрёмное время она устраивала пикеты и брала половину с тех, кто воровал. В результате кормились все, денег хватало. Меня не трогали, меня уважали, потому что я был связующей нитью между преступлением и наказанием.

Работа была напряженной, все время в движении, и когда вечером я закрывал ворота приемки, я пил дешевое вино из картонных пакетов. Однако все по порядку, ведь я хочу рассказать про метаморфозу, которая случилась со мной в то время.

Коренные киевляне и историки знают, что Ямская – это историческое место, однако такое, которым не принято гордиться. Сейчас это улочка в пару километров, узкая, неприметная, с промышленными объектами, кооперативными гаражами, новостройками и ветхими домами из прошлого, которые вскоре исчезнут вовсе. Собственно, сейчас Ямская – это просто название, которое для современников ничего не значит. Однако сто лет назад Яма была средоточием разгульной жизни города, местом разврата, растления и греха, на который стекались, как вода с гор, все любители сладких утех. Сюда в одночасье --">