Михаил Иосифович Веллер - Хочу быть дворником

отверзнутой каймой глаз, сходились вдыбки, дробили и секли копытами. Уши Яшки мокли, измечены. В напряжении он стал уставать. С затяжкой шарахаясь из вязкой грязи, приседая на вздрагивающих ногах, хрипел с захлебом. Воротясь, кидал задом. Рыжий, щерясь злобно, хватал с боков.

— Эге, робя! да он же холощеный! — заметил кто-то.

— По памяти!.. — поржали. — И бе́з толку — упорный, а!..

— Нахрен он мне в табун, — не захотел Юрка. — Третьяк, бери?

С изгороди усомнились:

— На таком спину сломать — как два пальца.

Колька Милосердов мигнул Ивану. Иван сморщился и потер лысину.

— А вот Сиверин возьмет, — объявил Колька.

Все обратились на Сиверина.

— Или боязно? Тогда я возьму. Тебе кобыленку посмирнее подберем. Чтоб шагом шла и падать невысоко.

Смешок готовный пропустили.

«Ты поймай… я сяду».

Отжать веревкой конь не давался. В рукав не шел. Пытались набрасывать петлю… Перекурив, послали за кем из стригалей-алтайцев.

Пришел невысокий парнишка в капроновой шляпе с загнутыми полями. Перевязал петлю по-своему. Собрав веревку в кольца, нешироко взмахнул петлей вокруг головы и пустил: она упала рыжему на морду, сползая («не набросил», — произнес кто-то), нижний край свис, алтаец поддернул — петля затянулась на шее.

— Дает пацан… — оценили.

— Так се конек, — сказал алтаец, закурил и ушел.

Конь рвался. Суетясь и сопя, ругаясь, впятером затянули в рукав. Бились: не брал удила, всхрапывая скалил сжатые зубы. Придерживая через жерди седло, проволокой достали под брюхом болтающиеся подпруги.

— Вяжи чумбур, — Третьяк утер пот… — Вяжи два чумбура.

Коротко перехватил повод:

— Страхуй.

Вывели вдвоем. Конь ударил задом и задергал. Иван повис на уздцах. Юрка и Колька со сторон тянули чумбуры.

— Ждешь, Сиверин? — озлел Третьяк. — Берешь — бери! Не убьет…

При коновязи конь стих. Сиверин курил рядом. Кругом предвкушали.

— Ехай, Сиверин, ехай, — поощрил Третьяк.

Навстречу руке конь оскалился. Привязанный, стерпел: Сиверин почесал, поскреб плечо сильно. Взялся за луку седла — конь прянул, Сиверин отскочил.

Захлестнул за коновязь чумбур и, заведя кругом, прижал коня к бревну боком: «Держи», — сунул конец Юрке.

Отвязав повод, влез на коновязь и с нее быстро сел, взявши правой заднюю луку. Конь забился, ударил дважды о коновязь — Сиверин поджал ноги, удержался.

Вывели на чумбурах. Конь, шарахаясь и заступая задом, рванул, они побежали, удерживая концы. Сиверин перепилил поводом, натянул обеими руками кверху, щемя коню губу, он дал свечу, тряхнул спиной вбок, стал заваливаться, Сиверин бросил стремена и толкнувшись коленями отлетел вбок, перекатываясь подальше; конь извернулся кошачьи, спружиня взял в бег, но Третьяк захлестнул уже чумбур за столб изгороди, и он смаху был развернут натянувшейся петлей, припадая на сторону и хрипя.

— Ничо… Пусть успокоится…

Сиверин сел снова. Юрка с Колькой захватили чумбуры в метре от шеи. Упирались, не давая подняться на дыбы, Сиверин всей тяжестью налег вперед — и конь подсев и резко бросив задом отправил его через голову.

— Показывай класс… наездник, — прогудел Чударев, начальник связки, грузный сильный старик, супясь с улыбкой. Скотогоны загрохотали.

Сиверин отряхнулся, прихрамывая. Поводил под уздцы.

Успокоил ведь, вроде. Сухарь конь взял, схрупал. Допустил в седло. Прошел шагом.

— Вот и в норме, — сказал Третьяк.

Не чувствовал Сиверин, что в норме.

Рысью… Поддал пятками в галоп — конь уши прижал, попятился. Пошел шагом. Сиверин натянул повод, и конь встал.

Третьяк смотал и приторочил чумбур, второй Колька отвязал.

— Пусть-ка еще проедет, — сказал он и шлепнул веревкой по крупу.

Конь с места понес. Они вылетели в ворота. Сиверин вцепился в повод и луку. Заклещился коленями и шенкелями, теряя стремена.

Пот мешал глазам. Не мог отвлечься, чтоб слизнуть с губ. Тянул повод затекшей рукой. Храпя и екая, со свернутой мордой, конь не урежал мах. Юстыд скрылся.

Сводило ноги. Седло сбивалось к холке. Сиверин надеялся, что не ослабнет подпруга.

Конь тряс жестко. Он осадил разом, и Сиверина швырнуло через голову, но первым, что он сообразил, был мертво зажатый в руке повод; этот повод, вывертывая руку из сустава, волок его стремительно по траве и камням. Копыта вбивались вплотную; бок вспыхивал до отказа сознания; но это значило, что повод не --">