Павел Вячеславович Давыденко - Училка

завсегдатаи. Слышался гогот, звяканье стаканов.

– А, ну понятно. Опять за старое. Ну, иди, чего теперь уже. Пойду, мандарин возьму. – Турка встал рядом с картонными коробками, отец полез за кошельком. Закутанная продавщица с розовыми щеками вывалилась из ларька и стала взвешивать оранжевые плоды.

В этом «теперь уже» отца слышалась неприкрытая обида, но Турка не смог бы высидеть еще один вечер – новогодний вечер! – под недовольное брюзжание отца.

– Мам, смотри! – пропищал голосок. – Давай себе тоже такую купим!

– У нас денег нет, Тоша, – сказала женщина.

– Ну, мам! Давай хотя бы ма-аленькую елочку ку-у-пим! – Турка поглядел на малого лет пяти-шести. Он держал мать за руку, приседал, подпрыгивал и вихлялся.

– Стой смирно, Тош.

– Мама, почему нам Дед Мороз елку не принесет? Я ведь хорошо себя веду! – вопрошал мальчишка.

Вернулся отец с пакетом.

– Еще бананов купил в довесок. Пошли! Ты чего застыл, Артур?

– Да ничего, – вздохнул Турка, так и не услышав, что же сказала мать Тошке.

Турка ведь тоже старался вести себя хорошо, но судя по «подаркам», не вышло.

* * *

Елку наряжали с отцом. Впервые, раньше ведь идейным вдохновителем, дизайнером и организатором была мама. Состояние уже не критическое, но… медики побоялись, видимо. Может, отпускали уже раньше таких, сердечников, те перебирали со спиртным и возвращались, но уже не в палату.

Достали коробку со старыми игрушками – «дождики», шарики, мишура и мягкие зверушки на петельках. Снеговики, олени, дед-мороз и Снегурочка, Двенадцать Месяцев (март и октябрь потерялись), пастушок, зайчики, Старик Хоттабыч. Три переплетенные меж собой гирлянды вытащили, одна – с огромными разноцветными фонариками.

– Это дед нам подарил. Из ГДР привез, в восьмидесятом, – сказал отец.

Естественно, Турке досталось испытание: распутать тонкие проводки, а кроме того, – оживить эту самую немецкую гирлянду, вкрутив в нее новые лампочки взамен перегоревших. Отец тем временем устанавливал елочку, возился с подставкой.

– Твою за ногу… Да стой же ты прямо! – пыхтел отец.

«Мама бы сейчас сказала, что нельзя ругаться, наряжая елку», – подумал Турка.

И готовкой занялся отец. Салаты покрошил, пюрешку сделал, потушил мясо.

Спалил в духовке коржи для «Птичьего молока».

– Да фиг его знает, как делать… – бесновался он. – Артур! Ну ничего, что подгорели?

– Ничего, – вдохнул Турка сизый дым. – Нормально, поедим.

С грехом пополам доукрашали елку. Мама бы, наверно, сейчас фыркнула и перевесила бы все по-своему. Папа в конце концов плюнул и ушел смотреть «Ивана Васильевича», а Турка накинул капюшон и выскользнул на темную улицу.

* * *

Старый добрый пятый этаж. Турка постоял немного, прислушиваясь. За дверью тишина. Протянул руку к звонку, но тут щелкнул замок.

– Ой, добрый вечер.

– Здрас-сти.

– А Лена дома? – Турка разглядывал незнакомую женщину, отдаленно похожую на тетю Коновой, которую он видел тогда. Распухшая, с глазами-щелочками.

– Нету. Сколько можно к ней ходить? – женщина вытащила на лестничную клетку огромный мусорный пакет. Пахну́ло объедками и тухлой заваркой – Один, другой… Съехала она. А куда – не сказала.

– Как это – съехала? Насовсем?

– Да кто ж тебе скажет. Пока нету, а потом може объявится. Мне Ленка отчета не дала.

– Но вы же… Вы ее родственница? – протянул Турка.

– Двоюродная тетка, понятное дело. Галей мене звать. Ой, мне на мусорку идти надо, а то весь подъезд провоняется!

– Хотите, помогу? – спросил Турка.

– Ой, ну спасибо тебе. Там недалеко идти-то. А мне еще в магазин надо заскочить.

Турка взял пакет, медленно спустился вниз за тараторящей теткой. По всему выходило, что Ленка ее общества избегала и в квартире появлялась весьма редко, и что «грубила, и все провоняла сигаретами своими, или травами какими, а слова поперек ей не скажи, своенравная девка-то».

Так они дошли до угла и расстались. Турка пошел к огромному жбану, тот был доверху набит мусором. Родственница Коновой пошла к магазину, а Турка забросил пакет на самую верхушку горки, тот скатился по другой стороне. Послышался треск и шорох, матюки.

– Е-мое! Ты куда ж бросаешь, а? – Турка обошел жбан. Фонарь светил на удивление ярко, и Турка разглядел незнакомца – бродягу в рваном драповом пальто, с палкой в руке.

– Извините, я нечаянно.

– За нечайно бьют отчайно, – хрипло ответил бомж и икнул. – У тебя десятка есть?

– Не-а, – Турка похлопал --">