Ларри Мак-Мертри - Покидая Шайенн

батрака.

— Заткнись, — сказал он. — Я не собираюсь тебя пороть, для этого ты слишком большой. Пошли на двор. Отполируешь седло в другой раз.

Мы остановились у корыта с водой и смотрели, как пасется скот на Луговом пастбище на нашем берегу Реки. Я оттер руки от ваксы.

— Разве это не хорошее ранчо? — произнес отец. — Я потратил на него уйму труда и много лет, и Бог видит, что все вернулось ко мне радостью и деньгами.

— Давай пой быстрей, — сказал я. — У меня срочные дела.

— Знаю, — ответил он. — Тебе надо скакать к школе дежурить, следить, чтобы твой милый друг Джонни не забрался в штаны мисс Молли. Ты надеешься, что, если удастся его удержать, как-нибудь ты сам туда заберешься. Ничего, можешь немного посидеть здесь и послушать. Вдруг чему-нибудь да научишься.

— Мне не нравится, как ты говоришь о моих друзьях, — сказал я.

— Плохо дело, — сказал он. — Когда-нибудь я оставлю ранчо на тебя, и хотелось бы, чтобы ты начал относиться к нему серьезно. Насчет седла я не сержусь. Но ты взял и усвистал куда-то в самую пору отела. Меня не предупредил, да еще увез с собой этого парнишку, Мак-Юшуда. А потом ни звука — где ты был и зачем. Это не больно-то разумно, и я вовсе не радуюсь, оставляя ранчо несмышленышу, кем бы он мне ни приходился.

— Ну, мне жаль, что так получилось, и ты это знаешь, — сказал я. — Но рассказать ничего не могу. Просто нужно было уехать.

Папа глядел вдаль, на пастбища, опершись на забор. Он стал крепко сдавать.

— Ни разу в жизни мне не оказывали услуги, которая стоила бы двести долларов, — сказал он. — Похоже, когда я помру, ты лет за десять спустишь все, что я создавал пятьдесят. Старость — дерьмо.

— Перестань, — сказал я. — Я за десять лет увеличу это ранчо вдвое, клянусь.

— Да, а я клянусь, что сию секунду взмахну руками, взлечу и буду себе порхать, как гарыч, — ответил он. — Седло и вправду хорошее. Но вот что я тебе скажу — мне не больно-то нравится Джонни Мак-Клауд.

— Насколько мне известно, он от тебя тоже не в восторге, — сказал я.

Я спрятал седло обратно под брезент, а отец пошел в дом завтракать.

Как всегда, мои расчеты лопнули. Утром отец обнаружил в стаде больную телку, но лечить ее самому ему было не с руки, и мне пришлось сесть на лошадь, ловить телку и мазать ее болячки мазью. Только после этого я отправился на избирательный участок. Я мог там оказаться только около девяти, а Джонни околачивался возле Молли с восьми Меня аж тошнило, так мне это не нравилось.

Они сидели на ступеньках школы, когда я прискакал, оба улыбались, и она позволила, чтобы Джонни держал ее за руку. Как хороша была Молли, бог мой! На ней было бело-голубое платье в горошек, а длинные черные волосы развевались на ветру. Вокруг никого не было. Джонни казался возбужденным и развязным, и было совершенно непонятно, как далеко он сумел зайти. Молли прямо таяла перед Джонни.

— Смотрите, кто приехал, — сказал он. — Что случилось, ты не опоздал? А где же твой приятель Айки?

— Я работал, — ответил я. — Привет, Молли.

Так я и знал, что он проедется насчет Айки, но рассуждать с ним на эту тему вовсе не собирался. Айки — нигер, но не простой, а с правом голоса. Мы должны были дежурить с ним вместе. Молли обещала остаться со мной после своей смены, так что моя задача состояла в том, чтобы придумать, как вовремя отделаться от Айки. Джонни, гад, конечно, догадывался обо всем. Но это его не касалось.

— Слезай, — сказала Молли. Она, как обычно, мило мне улыбалась, но Джонни продолжал держать ее за руку, а она не пыталась освободиться.

Я не знал, что сказать, поэтому просто привязал лошадь к кусту мескита и вошел внутрь школы. Я хотел проголосовать, но, оказалось, эти дежурные были так заняты амурами, что даже не распаковали бюллетени. Пришлось это сделать мне. Опустить свой бюллетень я, конечно, забыл. Кажется, на этих выборах я не голосовал вообще. Наконец-то Молли высвободила руку, и мы втроем пошли к цистерне попить воды.

— Чем это от тебя несет, Гид? — сказал Джонни. — Похоже на мазь от слепней. Ты бы сполоснулся, прежде чем работать на правительство.

— А ты прямо цветок прерий, — сказал я. — Давно скунсов не ловил?

Когда Джонни был мальчишкой, Мак-Клауды продавали шкурки скунсов, чтобы свести концы с концами. Этим занимались многие, но Джонни ненавидел запах скунсов. Со временем дела у его предков поправились, но жили они по-прежнему в двухкомнатной лачуге.

--">