Валерий Валерьевич Печейкин - Работа Федота (сборник)

Пришлось президенту его потормошить. Федот ему отвечает: «Это и есть мой ответ, нужно молчать и никак об них не высказываться». «И тут угадал!» — воскликнул президент. — Что ж, ты готов для главной загадки".

Взял Федот четвертую шкатулку, на которой не ясно, что было изображено. Открыл, а там куча разных бумаг. Видит Федот, что это письма жителей его района. Видит фотографии и вспоминает, что это место знает. Там недавно жители из-за шлагбаума ругались, а теперь — из-за урны. В шкатулке лежат письма, в одном написано, что нужно эту урну срочно поставить, а в другом, что ни в коем случае. Ветеранша войны, блокадница, пишет, что дайте мне умереть, но не с мусором под окном. А другой ветеран и доктор наук пишет, что если урну поставить, то к ней будут мусор нести, собирать же надо не мусор, а штрафы. И писем таких полсотни.

«Ну, как же поступить?» — спрашивает президент.

Думал Федот полчаса, потом говорит, что все-таки надо урну поставить. Или нет... Или не ставить... «Эх», — вздохнул президент и стал объяснять, почему эта загадка сложней всех. Понимаешь, говорит, дело тут не в урне, а в том, что люди обращают внимание на мелочи. Это и есть беда. Эдак они начнут Богу советы давать. Поэтому выход такой: у ветеранши есть внук, его нужно арестовать, а у ветерана — внучка. Ее тоже нужно посадить под домашний арест. И тогда у этих людей, кроме урны, появятся другие заботы, понимаешь? «Понимаю», — говорит Федот. «Тогда ты готов быть президентом», — говорит президент.

Молчит Федот. «Завтра можешь приступить?» Вздыхает Федот. «Тебе с родными надо попрощаться. С женой...» «Как попрощаться?» «Ну, тебе по статусу нельзя с женой...» Опустил голову Федот: он про жену-то и забыл совсем... Можно, спрашивает, мне подумать денек. «Подумай», — разрешил президент.

Пришел Федот домой. Жена спрашивает, чего такой хмурый. Он молчит, вещи собирает. Решил от президента в гараже спрятаться. Где же тогда? Может, у друзей? Тоже найдут. Взял тогда Федот палатку и пошел в лес. Ночь там переночевал. Страшно было. Утром еще до рассвета вышел к реке облегчиться. Стоит, смотрит на воду. Рядом вдруг шаги. Выходит из леса президент. Подходит к Федоту, стоят вместе молча. «Извините, не смогу я... Не могу арестовывать... Игнорировать — могу, молиться — тоже, бездельничать — сколько угодно. А за письма про мусор... арестовывать... Не могу я». Еще помолчали. Потом президент ушел.

Стоит Федот один. Рассвет начался, солнце берег осветило. И видит Федот, что весь берег мусором завален: бутылки, пакеты, стаканчики, огрызки, железки, деревяшки, кофточка бабская, и даже телевизор. Заплакал тут Федот, в локоть глазами уткнулся. Стоит, ревет, бормочет, что вы за народ такой, суки вы, грязнули, как так можно, вас сажать надо, паскуд, ну как с вами иначе, чумазыми. Поплакал минут пять, в воду высморкался. Вытянул из-под земли черный забытый пакет и пошел собирать — бутылки, пакеты, стаканчики, огрызки, железки, деревяшки, кофточку бабскую. Телевизор в пакет не лез, его решил завтра прибрать. Но завтра Федот не пришел: запил он сильно.

И эту историю нам, выпив, рассказал. Слег потом наш товарищ и, не мучаясь, умер. Мы жене его похоронить помогали. И на поминках эту историю вспоминали — как Федот чуть не стал президентом.

Хоть многие нам и не верили, но есть у нас сведения. Внука той бабки, которая про урну писала, отпустили из тюрьмы, а внучку деда того — из-под ареста. Вероятно, так президент распорядился. Но называть вам имена и адреса людей этих не будем, чтобы вы их не донимали расспросами. Они и так настрадались.

С тех пор мы каждую годовщину смерти Федота приходим к реке и собираем, что народ накидал. Каждый год все больше и больше. Видно, что богатеет народ. Все лучше живет. Жаль, только телевизор никак не увезем: слишком тяжелый. И откуда он там взялся? Никто понять не может. Да и надо ли все понимать? Как говорил Сократ: не знаю, ребята.

--">