Анатолий Андреевич Ким - Вкус терна на рассвете

Анатолий Ким ВКУС ТЕРНА НА РАССВЕТЕ Рассказы

ЗАБЫТАЯ СТАНЦИЯ

МЫШЬ ПЬЕТ МОЛОКО

Сегодня все вышло так, как ему хотелось. Молодой человек спрыгнул с подножки вагона на маленьком полустанке, где даже платформы не было. И пока стоял поезд, он терпеливо дожидался, стоя лицом к вагону, не оглядываясь по сторонам на других спешившихся пассажиров. Когда поезд дрогнул и вагоны один за другим с перестуком пробежали мимо и последний с поразительным проворством умчался в сторону и вдаль, мгновенно настала тишина и открылась перед глазами зеленая ширь поля. Поезд еще погромыхивал вдали, заметно стихая, но это уже был потусторонний, не касающийся явленного мира шум. А в этом мире зеленая и сочная тишина, невозмутимая, разлилась до самого небосклона, зубчато подрезанного снизу темной каймою далекого леса. И в голубизне, вознесшейся высоко и бездонно, блуждали темные точки ласточек.

Молодой человек, инженер-радиофизик, в свой выходной день спешил на дачу. Он перешел через рельсы, сбежал с насыпи, обложенной серым крупным гравием, меж которым пробивалась трава, и бодро зашагал мимо свекольного поля — дорога же к деревне, по которой обычно добирались со станции, шла вдоль насыпи. Изумрудно светилась свекольная ботва, свежая, чистая, желтоватые пеньки кормовой свеклы торчали в рядах бесконечных грядок. Было еще непозднее пополуденное время, но солнце напаривало, и разогретая ботва пахла сырой зеленью. Человек шел по едва заметной травянистой стежке, туфли его вскоре до блеска отчистились в сухой траве. Он был в клетчатой рубахе с короткими рукавами, открывавшими крутые мышцы под загорелой кожей.

День стоял теплый, светлый, насквозь прозрачный и ясный — такой именно, какой он любил больше всего. И сейчас, наедине с этим днем, с открытой нежностью вглядываясь в знакомые дали, он мог бы сказать себе, что именно такой ясности он ищет во всей своей жизни. Он служил в отделе связи при одном ведомстве, имеющем отношение к космическим исследованиям. Но сейчас, вольно и широко шагая вдоль зеленого поля, размахивая на ходу портфелем, молодой человек походил не на служивого человека, а на вырвавшегося за город студента, который рад теплу и солнышку погожего дня.

Перейдя широкий дол со свекольным полем, он оказался на берегу небольшой сонной речки, затянутой вдоль берегов темно-зелеными блинцами круглых листьев кувшинки. Тугие стебли держали над водою цветы — с атласным блеском ярко-желтые чашки. По невысокому берегу словно брели, тащились, повторяя изгибы речки, дряхлые странницы-ивы, устало пригибаясь к земле серебряными лохматыми вершинами. Некоторые из них уже надломились в поясе и пали на корявые руки, так и жили теперь на карачках и пили, не стыдясь своей убогой старости, солнечный сок под огромным голубым куполом неба. Молодой человек прошел вдоль берега и вскоре оказался возле лав — двух бревен, переброшенных с одного берега на другой, с опорой на утопленные в воде козлы, и сверху кое-как связанных старыми досками.

Перейдя речку, он пошел низким берегом, ровным, травянистым, еще не выкошенным. Сладкий дух разогретой зелени здесь был особенно густ. Посреди ровной лужайки стояла молоденькая береза на ослепительно белой ножке. Он приостановился, стянул с себя рубашку и, волоча ее за собою, направился к березе. Но, не дойдя до нее, бросился в траву, перевернулся на спину и широко раскинул руки. Смотреть в небо было трудно, оно светилось как раскаленное. И опять черные ласточки предстали его взору — глубоко, глубоко в ослепительной бездне неба.

Солнце рушилось на него откуда-то слева — невидимое в своем могущественном блеске, таясь в самом центре этого блеска, оно казалось близким и опасным, как подобравшийся вплотную пожар. В стороне от его путей плыло большое облако с белоснежными боками и темным низом, похожим на дно проплывающего вверху громадного корабля. Молодой человек загляделся на этот корабль, ощущая себя некой каракатицей на дне моря.

Вскоре он почувствовал обнаженной спиною близкую сырость земли, что --">