Ричард Бротиган - Аборт. Исторический роман 1966 года

глаза, ее…

— Вернее не скажешь, — согласился я.

— Я права? — сонно спросила она.

— Ага, — ответил я.

Я поставил кофейную чашку на небольшой деревянный поднос вместе с консервированным молоком, сахаром и блюдцем для печенья.

Поднос мне подарила Вайда. Она купила его в «Импорте для бережливых», чтобы сделалать мне сюрприз. Я люблю сюрпризы.

— Пока-пока, — сказал я. — Спи дальше.

— Ладно. — Она укрылась одеялом с головой. Прощай, любимая.

Я вынес старушке кофе с печеньем. Она сидела за столом, уткнувшись головой в согнутый локоть, и дремала. На ее лице проступило мечтательное выражение.

Мне очень не хотелось ее тревожить. Я знаю, сколько стоят сны, но, увы…

— Э-эй? — сказал я.

— Ой, здравствуйте, — ответила она, аккуратно разломив сон.

— Пора пить кофе, — сказал я.

— О, как это мило, — сказала она. — Мне как раз нужно проснуться. Я немножко устала — так долго шла пешком. Наверное, можно было бы подождать до завтра и приехать на автобусе, но мне так хотелось принести вам книгу, ведь я дописала около полуночи, а работала над ней пять лет.

— Пять Лет, — повторила она, словно так называлась страна, где она была Президентом, цветы, растущие при свечах в гостиничном номере, — кабинетом министров, а я сам — министром по делам библиотек.

— Я, наверное, прямо сейчас внесу книгу в каталог, — сказал я.

— Чудесно, — ответила она. — Изумительное печенье. Вы сами испекли?

Вопрос показался мне довольно странным. Меня об этом раньше никогда не спрашивали. Я очень удивился. Смешно, что люди могут застать тебя врасплох вопросом о печенье.

— Нет, — сказал я. — Это не я испек. Это мой друг.

— Ну, кто бы его ни испек, этот человек знает, как нужно печь печенье. Шоколад на вкус изумителен. Такой шоколадный.

— Хорошо, — ответил я.

Пришло время регистрировать книгу. Мы записываем все поступления в Гроссбух Библиотечного Фонда. Это перечень всех книг, которые мы получаем — день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Все они оказываются в Гроссбухе.

Мы не пользуемся ни десятичной системой классификации Дьюи^[3], ни любой другой системой учета. Просто вносим каждую книгу в Гроссбух Библиотечного Фонда, а потом возвращаем ее автору, и он уже волен поставить ее на ту полку библиотеки, которая ему больше нравится.

Совершенно неважно, где стоит книга, потому что их никто никогда не берет на руки и никто не приходит сюда их читать. Не такая у нас библиотека. У нас — другая библиотека.

— Мне очень понравилось ваше печенье, — сказала старушка, доедая последнее. — Очень хороший шоколадный вкус. В магазине такого печенья не купишь. Так их, значит, испек ваш друг?

— Да, — ответил я. — Мой очень хороший друг.

— Вот и молодец, — сказала старушка. — Такого сейчас уже не сыщешь, если вы понимаете, о чем я.

— Понимаю, — ответил я. — Шоколадное печенье — это очень хорошо.

Их испекла Вайда.

Старушка допивала последние капли кофе, выцеживая их снова и снова, хотя в чашке ничего не было. Ей хотелось убедиться, что в чашке не задержалось ни капли — последнюю она выпила целых два раза.

Я понял, что старушка уже собирается попрощаться и уйти, по тому, как она пыталась встать со стула. И я знал, что больше она сюда не вернется. Это ее единственный поход в библиотеку.

— Написать книгу — это так чудесно, — сказала она. — А теперь книга дописана, и можно снова вернуться в номер, к моим цветам. Я очень устала.

— Вот ваша книга, — произнес я, отдавая ей книгу. — Можете поставить ее на любую полку.

— Я так волнуюсь, — ответила она.

Старушка очень бережно понесла свою книгу к той секции, куда какой-то подсознательный след обычно приводит детей, когда те ставят на полки свои книжки.

Я не припомню, чтобы туда ставил книгу кто-нибудь старше пятидесяти лет, но она направилась именно к этой полке, точно ее вели за руку дети, и поставила свою книгу о цветоводстве при свечах в номерах гостиниц прямо между книгой об индейцах (в их защиту) и иллюстрированным, очень симпатичным трактатом о клубничном варенье.

Она уходила из библиотеки счастливая — пешком назад, в отель Кита Карсона, к цветам, которые ее там ждали.

Я погасил в библиотеке свет и отнес поднос к себе в комнату. Библиотеку я знал настолько хорошо, что мог ходить по ней в полной темноте. Обратный путь в комнату мне скрашивали мысли о --">