Светлана Николаевна Макарова-Гриценко - Прыжок барса

показалось только ей — обветренное лицо, безнадёжную усталость в глазах.

Вошёл он в комнату уверенно. Она встала ему навстречу. Их взгляды встретились — будто птицы испуганные порхнули! Но через мгновенье мать отвела глаза, снова присела на табурет, положила ножик перед собой на клеёнку. Опустила голову.

Он, было, двинулся к ней, чтобы обнять, но Варвара Семёновна не шевелилась, и сын запнулся, не решился подойти ближе.

Первые его слова она хорошо слышала, поняла смыл каждого слова, только сложить эти смыслы вместе у неё не получалось. Она не могла соединить слышимое и происходящее в ту минуту вокруг неё. И только через время, усилием воли Варвара Семёновна заставила себя верить словам Романа.

— Мама, она так хочет жить… мне так жалко её! Операция не помогла, нужно делать вторую, — наконец, прояснилось в сознании Варвары, и та не удержалась, вздохнула горестно. — Ты понимаешь, как мне тяжело? Я совсем один, мама! Женя в больнице, а мне даже поговорить не с кем! Ты помнишь, как мы с тобой обсуждали всё?! Ещё с детства…помнишь?…Я же привык к нашим с тобой разговорам!

Варвара Семёновна почувствовала, как горячая волна ударила в лицо и сердце. «Хоть бы не упасть, выдержать…» Конечно, она помнила откровения Романа, помнила родинку за ухом, помнила запах его волос, когда прижимала к груди голову сына и шептала на ухо слова ласковые, которые никто в целом мире, кроме её Ромашки не расслышал бы. Значит, не те слова говорила она! Не смогла главное объяснить сыну, сердце его не распознала, не почувствовала! Мать ниже наклонила голову, чтобы не видеть даже края одежды Романа. Но как хотелось ей кинуться к нему, обнять, прижаться к своему мальчику! и нельзя даже глаз поднять… Она боялась, что взглянув на сына, не выдержит — забудет все обиды. Простит, как нашкодившего ребёнка. А он давно взрослый…

«Я не должна смотреть на него. Ирина мне верит. Если прощу Романа— как ей жить? Нельзя за её спиной. Нельзя!»

Варвара Семёновна всё ждала, что сын скажет о совершённой им ошибке. Раскается. Повинится, ведь он любит детей, не может жить без них… Но Роман говорил только о себе и болезни своей новой супруги. Так и не дождавшись даже взгляда от матери, он ушёл.

И будто солнце закрылось, а не дверь входная. Дожди, дожди, дожди зачастили, засеяли. Серая муть, закрывшая голубизну небес, сначала даже радовала: в пояс поднялись травы, смачно хрустели первые июньские огурчики, доставшиеся на обед внукам, а кусты картошки на огороде рванули и ввысь, и вширь, так что урожай обещался невиданный.

Варвара Семёновна старалась каждый вечер выходить в огород. Грядки упирались в гору, полого уходившую вверх, покрытую пятнами кустарников, стайками деревьев, чьи кроны на высоте сливались в курчавый «мох» и упирались на вершине в скальные породы. Слева по склону, метрах в пятидесяти, среди густой листвы просвечивала жёлтая крыша почти игрушечного домика, там жил пасечник. Рядом с его подворьем открывалась большая чистая поляна вся усыпанная горицветом! На малахите трав играли алые огонёчки. Смотрела на них Варвара и на душе полегче становилось, и вроде виднелись голубые окошки среди тяжёлых туч.

Но лужи не успевали высыхать. Полез сорняк, прополка откладывалась — на грядки не пройти! В конце июня ударили жестокие грозы, «покосили» травы, распластали по земле стебли картофельные. На первой неделе июля ливень не прекращался два дня. Водяная стена будто соединила небо и землю, и в этой стене не было просветов… День, ночь, ещё один день беспрерывно лилась вода под всполохи молний. Горы, окружавшие городок и прилегавший к нему посёлок, копили влагу, грозя обрушить её.

«А мы в низине! — с тревогой думала Варвара Семёновна. — Господи, помилуй люди твоя!» Крыша дома гудела от толстых струй, гвоздивших шифер, дождь неистово долбил стёкла окон. Громы бухали так, словно раскалывали скальные глыбы, и ветер всё жёстче швырял потоки воды на склоны, на дома и постройки, на деревья и поникшие растения.

К концу вторых суток к десяти вечера вода устремилась в дом. Почти мгновенно промочив ковровые дорожки, холодная муть прибывала с невероятной скоростью! Откуда пришла? Почему хлынула так, будто открыли шлюзы?

— Мам, там поток несётся бешеный! — метнулась к окну Анфиса.

— Кругом вода! До неба — вода! — вслед за сестрой закричал Захар, прилипший к стеклу.

— А ну, быстро наверх! Анфиса, собери детей! Где Олеся? В ванной? В --">