Перч Арменакович Зейтунцян - Люди с разных улиц

безнадежно мрачна и скучна.

1958 г.

ОДИНОКАЯ ХИЖИНА

— Идут.

Ганс сидел за высоким столом и ел. Он был слишком мал, ему приходилось высоко поднимать руку, чтобы дотянуться ложкой до тарелки. И это всякий раз вызывало чувство горечи, напоминало ему, что он еще мал. А вырастет он тогда, когда однажды утром, сев за стол, обнаружит, что теперь ему уже не нужно так высоко поднимать руку. Ну, а пока каждое утро приносило лишь одни разочарования — блаженный день застрял где-то в пути. Поэтому-то Ганс до сих пор все еще маленький, хотя ему уже целых семь лет.

— Идут, — снова услышал он голос матери.

Ганс весело соскочил со стула, выбежал из хижины и вдруг замер от неожиданности. Он предполагал, что увидит великана, для которого не составит труда поднять Ганса одним пальцем. Ведь только такой человек способен в один день разделаться с этой огромной кучей бревен. Но отец привел паренька, которому было лет четырнадцать, не больше. Паренек этот утирал рукавом нос и с видом понимающего человека оглядывал бревна.

— Это Хилье. Он поможет мне переколоть дрова, — сказал отец.

Мальчики не поздоровались и только смерили друг друга враждебными взглядами.

— Этот тоже будет с нами работать? — спросил Хилье.

— Нет. Ему всего семь лет.

Рассерженный Ганс вернулся в хижину и снова сел за стол. Ему показалось, что именно сейчас его рост должен хоть немного увеличиться, потому что у него были явные преимущества перед Хилье, пусть даже тот старше, — Ганс никогда не колол чужих дров и не был таким худым. Но он с досадой отметил, что ему опять приходится высоко поднимать руку, чтобы дотянуться ложкой до тарелки.

Непонятно, почему отец привел из села такого маленького паренька. Ведь бревен много, а переколоть их нужно в один день.

С моря все чаще дул холодный ветер, напоминая о приближении зимы. Их хижина была далеко от села. В одинокой хижине холод всегда кажется более чувствительным. В селе человеку становится тепло уже оттого, что он видит дым из трубы соседнего дома. Здесь вокруг пустынно, и только шумит море. Долгие годы жили они на берегу моря, слышали его шум, и поэтому, может быть, научились улавливать в этом шуме какой-то смысл, доступный только их пониманию. Часто мать и сын подолгу сидели молча в маленькой хижине при желтом свете лампы и прислушивались к шуму моря. И каждый раз он рассказывал им о чем-то. Конечно, лишь о том, о чем им самим хотелось услышать. О том, например, что скоро вернется отец. И действительно, всякий раз отец возвращался.

Отец был моряком, и Ганс гордился этим. Ему казалось, что без отца его большой корабль (ведь корабль отца непременно должен быть большим) не смог бы уйти в море.

Отец возвращался домой только на один день. А потом снова уплывал в далекие страны. Оттуда он привозил какой-нибудь диковинный плод, который подавался к ужину. До ужина он покоился на одной из полок шкафа, и чем выше он лежал, тем обещал быть вкуснее.

Сегодня отец сказал, что один он не сможет за день наколоть и сложить весь запас дров на зиму. Ганс удивился, и авторитет отца в его глазах чуть заметно пошатнулся.

Отец отправился в село подыскать себе помощника и вернулся вот с этим пареньком.

Раздался стук топора. Они начали работать.

Время от времени Хилье поглядывал на кучу бревен и думал, что не так уж тяжело разделаться с нею за день. У него случалась работа и потруднее, которую он успевал выполнить за такой же короткий срок. Лавочник Пикуне до сих пор, вероятно, помнит, как быстро он перетащил все его товары в лавку. А с этими бревнами он непременно сегодня справится. Непременно. Только чем больше он старался убедить себя в этом, тем яснее ему становилось, что думает он так только потому, что боится не успеть.

Роберт наблюдал, как Хилье работает с необычным для своего возраста рвением, как изредка он останавливается передохнуть и, вытирая пот со лба, с довольным видом оглядывает небольшую кучку нарубленных дров, а потом снова принимается за дело.

Роберту было совестно, что он не мог привести с собой великана. Или хотя бы даже обыкновенного взрослого. Ведь ему пришлось бы уплатить минимум десять тысяч марок, а у него не было таких денег. В то же время он понимал, что дрова во что бы то ни стало --">