Кристина Александровна Борис - Рассвет

Так мы и помогали ей в её последние дни. Поразительно! В такое грустное время я был счастлив как никогда. Тогда, ещё весной, я признался Анне в своих чувствах, и это оказалось взаимным. Ещё тогда расстроился, что летом ухожу к тёте, и не увижу Анну, но она сама предложила моим родителям пойти в деревню вместе с ней, чтобы помогать тёте в умывании и переодевании. Женщина же. Моим родителям Анна сразу понравилась.

И вот, мы ухаживали за тётей и следили за её обширным хозяйством. Тётя вскоре умерла, и было решено до конца лета ещё там похозяйничать, а потом всё раздать или распродать на осенней ярмарке. Так с Анной мы остались одни. Была жара. Мы лежали на лавандовом поле и щекотали друг друга травинкой, водя её по лицу, рукам и шее. Анна пахла лавандой, потом и коровьим молоком. Мы ласкали друг друга, глядя в глаза, признались друг другу в любви и там, она стала моей единственной, а я её единственным. Мы принадлежали друг другу и поклялись оставаться вместе навсегда. Ну разве это не прекрасный момент! Нам казалось, что всё в мире так просто.

Но трудности начались уже осенью. Как только мы распродали всё на ярмарке, и у моей семьи появилось много денег, я решил жениться на Анне. Мои родители дали добро, её мать – тоже. Дело шло к этому, но зимой неожиданно умерла мать Анны. Свадьбу отложили. И вот, на рассвете придёт пустошь, а мы с Анной так и не женаты.

Скорее всего сейчас этой деревни нет, могила тёти осквернена, а лавандовые поля растоптаны копытами пустоши. Скоро Анна не будет принадлежать мне – она будет забавой для пустоши и родит будущих ублюдков, а я…а я погибну, в лучшем случае, сразу.

Нет, не будет так. Никто не заберёт Анну. Я убью десятки, сотни воинов ради неё. Я сделаю это ради неё. Глава пустоши увидит мою смелость, он проявит ко мне уважение и не станет убивать, или убьёт достойно, как полагается уважаемому человеку. И я попрошу его убить меня вместе с Анной. Это будет последнее желание достойного соперника. Мать и отца не тронут, они для них стары и не принесут ни пользы, ни вреда.

Вот почему я здесь – я хочу проявить себя перед главой пустоши. Ради Анны.»

…

Ночь

На другой конце улицы, в маленьком, слегка покосившемся доме, разыгрывалась очередная драма :

–Я пойду на стену.

– Но ты же девушка, зачем тебе это?! – взмолилась уставшая женщина, уставшая от этого разговора, который длился весь вечер. Ни упрёки, ни запреты не переубеждали упрямую девушку. – Ева, прошу тебя, одумайся!

– Нам всё равно не жить. Уж лучше я умру в сражении, нежели стану рабыней. Неужели ты хочешь этого для меня? – разозлилась девушка.

–Правильно дочь тебе говорит, пусть идёт! – стукнул кулаком по столу глава семейства. Мужчина высокий и худой, с острыми скулами и измождённым лицом, но держащий прямо спину. Человек, который держал в кулаке всё семейство, но безумно уставший и нуждающийся в помощнике, а судьба, как назло, подарила вместо желанных сыновей одну-единственную дочь, но зато какую! В бой идёт! Несмотря на злобу в голосе на свою жену, он прекрасно её понимал – терять единственное дитя никому не пожелаешь, но такова жизнь. Сейчас отец Евы безумно гордился решением девушки. Да, погибнет, но не поддастся пустоши – разве не мужественный поступок!

–И ты туда же! – схватилась за голову женщина. Она была на грани истерики – просто не хотела понимать всего происходящего. В голове стремительно мелькали тысячи вопросов, но вслух произнести ввиду эмоций она не могла – оставалось лишь кричать и смотреть тупым взглядом на мужа и свою упрямую дочь, которая внешне так схожа была со своим отцом – те же скулы, острые, как и её слова, недоверчивый, прищуренный взгляд. Надо ей было родиться мальчиком, а сейчас – горе ей и матери.

–Я не хочу быть рабыней. – очередной раз громко повторила Ева, от ярости снеся кувшин. Сосуд с громким треском разбился на несколько кусков, от чего мама испуганно охнула, и в доме воцарилась мертвая тишина. Начались тихие всхлипы.

– Мам, прости. – виновато и тихо продолжила Ева, спустившись на колени.

–Не надо, не надо, я сама. –размахалась руками женщина, пытаясь то ли вытереть подступившие предательские слёзы, то ли отгоняя нечто назойливое. –Я сама. А ты ступай.

– Прости, я должна идти. Не провожайте. – Ева обняла на прощение родителей, поцеловав

--">