Борис Дмитриевич Влад Доронин - Сквозь туман

не видят вдалеке, но там, позади нового поблескивающего окнами дома снова идет стройка: какой то забор, краны… «Все строют, строют…»

…Машина плавно катится по проспекту… Утро, солнышко и голубое небо… Шофер лучше знает дорогу и она поэтому молчит… А сердце бьется… Где то вдалеке краны… Строют что то… дома, школы… Хорошо… Новая квартира… И Петечка с Гошей и Олей уже приехали туда наверное… Хорошо то как… Машина сворачивает на дышащую свежестью дорожку… И солнышко где то сверху и сзади и его не видно из кабины грузовика и чувствуется только его свет и радостное тепло…

Глаза угадывают знакомый номер автобуса. «…сумка… Поребрик то низкий… Всегда залезать сложно… Вот сидит то, рожа… И рылом не ведет… А? Паразит, отожрался… Тяжело…» – все сливается в один большой поток…

– 

Можно я сумку на край поставлю? – произносит голос с привычной ехидностью.

– 

Ой, садитесь, садитесь, пожалуйста, извините не заметил… – рожа засмущалась и поспешно уступила ей место.

« Вот чего он?.. И пищит как баба. Вроде жирный, а голос тонкий… Хорошо, приятно…» Она поставила сумку на колени… «…вопитаный… » – пронеслось в голове и сразу возник образ доброй матери, которая холит, лелеет этого толстого парня и нежно прижимаясь к нему что то говорит – воспитывает. И вновь, без перехода, мысли меняют свое течение и жажда деятельности уступает место тихой ноющей грусти, такой же неотступной, как боль в спине. Застарелой обидой вспыхивает перед глазами образ любимого человека и сразу тускнеет взор, раззадоренный было приятными воспоминаниями, снова падает с резким звуком откуда то обсосанный, как косточка вопрос, но тут же сгорает в уверенном и убивающем свете церковных свечей. Сын… И глаза с ненавистью смотрят на этого толстяка – он чей то сын, и толстяк отводит глаза. И плечики сжимаются, а глаза вновь ищут спасения в сером свете отражающемся от предметов. Они бросаются на улицу, но вдоль дороги такая же серость и грусть, так же на белых когда то сугробах снега толстым черным наростом лежит дорожная грязь. Глаза вновь возвращаются внутрь салона и замирают на близкой и хорошо видной черной палке поручня. Что то эхом звучит в голове и глаза смотрят на интересные сколы и трещинки краски. Мысли настырные и бессовестные, вскакивая в памяти, снова и снова вызывают чувства утраты, обиды и боли, но они привычно уходят куда то вглубь, не касаясь глаз, которые упорно и заинтересованно рассматривают такие нужные сейчас трещинки. Так упорно, что даже слегка увлажняются…

«Грязно? Грязно, да… Домой приеду придется ботики мыть…» вспоминает она вдруг то, что видела за окном. «Как же пойду до дома – грязно… Ой, ой кругом грязь…» Глаза в в поисках подтвреждения выглядывают наружу через уголок окна и, приникая к улице, тускло видят движение серо-черных холмов песка и земли вдоль дороги и на тротуаре и большие черные лужи между ними. «По такой грязи хорошо на машинах ездить… а не ходить нормальным людям пешком… Сначала свои дороги посыпают, чтобы им было удобно, а все потом ходи и перелезай…» И поручень уже не интересен и глаза с нетерпением ждут знакомого пейзажа пробегая по придорожной грязи, а в голове строиться план похода от остановки до дома.

Все проходит. Протянулся перед глазами дом и разбитая асфальтовая дорожка. Стена знакомых зарослей, прерывающаяся то и дело вырванными при починках водопровода клоками. Грязно-пятнистые стены. Через проталины грязного снега еще неживая земля чернеет особенно грустно и все те же навалы грязи… грязи… Глаза скользят по этим картинкам не замечая ничего нового. «Выходить… Ой какая там лужа то… Не пройду… далеко обходить… Почему остановку перед домом не сделали? Как удобно бы было: вышел и в автобус, а тут иди, иди…». Двери открылись и маленькая толпа вылилась на воздух. «Как удачно получилось, не вставала заранее, а сразу на остановке и вышла… Вот как хорошо у дверей сидеть!»

Она медленно оторвалась от автобуса и пошла к переходу через дорогу в надежде, что лужа будет неглубокой. Но нет, глубоко. Молодежь издевательски прыгала через не очень широкую полоску воды, даже эта пискля разбежалась и прыгнула колыхая свою жопу. «Сумка…» напомнила спина, «да, сумка…» А тут лужа… Глаза смотрят туда, потом туда, в обе стороны лужа одинаково длинна и глубока…

«Сумка… лужа…су…» С

--">