Александр Николаевич Кестер - Складень

ложь, и все во грехе, и надо очищаться, тогда в раю будет всё, что только Вася не пожелает. Для этого требовалось соблюдать заповеди, обряды, посещать церковь и жертвовать в пользу неимущих. Вася стал верить в бога, рай и бороться с грехом, но его удивляло одно: чем больше он «очищался», тем больше становилась церковь, тем богаче становилось её убранство, тем респектабельней выглядели её служители. И снова Васе стало очень грустно, он понял, что для одних рай наступает тогда, когда у других ад.

Он стоял на мосту и плакал, когда к нему подошёл какой-то монах и объяснил, что жизни вообще нет, всё кругом иллюзия. После этого Вася исчез.

Створка правая. Ниджи

Ниджи – так звали кобеля добермана. Ему шёл второй десяток, и никто уже точно не помнил откуда кличка. Пёс, как бы в подтверждение своей породы был, как в народе говорят – безбашенный. Он мог неожиданно вырваться на прогулке, убежать в неизвестном направлении и пропасть на пару дней. Иногда его удавалось найти, но на призывы хозяина он не реагировал и близко к себе не подпускал. Его видели на карьере, на помойках, в сточных канавах, на стройке. В парках и многолюдных местах он не появлялся. Вреда тоже никому не причинял, поэтому репрессий, типа уколов или подрезания сухожилий – к нему не применяли, не кастрировали и не усыпляли.

Порыв вырваться и сбежать у него чаще всего появлялся, когда он видел сучку, у которой течка, поэтому все думали, что он просто «кабель», в смысле «бабник». Поговаривали даже, что в нём течёт южная кровь. Дома, при этом, он вёл себя смирно и позволял делать с собой всё, что угодно. Любил, чтобы ему почесали за ухом и пузо, а когда отказывали, очень расстраивался, уходил на место и там, плюхнувшись на матрас и отвернув морду к стене, грустно поскуливал и глубоко вздыхал. Иногда эти детские штучки срабатывали, и его жалели: кто-нибудь подходил и трепал пса за ухом.

После очередного побега доберман возвращался худой, грязный, с впалыми от недосыпа глазами. Ниджи был готов ко всему, лишь бы его приютили. Поначалу хозяин на нем от души «отрывался» за все испорченные нервные клетки всем, что под руку попадётся, да так, что даже хозяйке приходилось с криком вмешиваться в процесс воспитания. Затем, немного поуспокоившись, хозяин загонял собаку в ванну и там отдраивал, поражаясь тому, как можно за два дня исхудать так, что видны были не только рёбра, но и спина – обтянутый кожей позвоночник, выглядел как стиральная доска. Мыл он его с тихой злобой. Доберман был отрешён и покорен как зомби. А на то, как Ниджи после этого заглатывал пищу, смотреть было жутко. Несколько дней после возвращения пёс сидел в углу и никому не докучал.

Удивительно было то, что за все свои бессчётные количества побегов Ниджи только раз подхватил где-то лишай. Ни тебе инфекций половых, ни желудочных, ни оторванных в собачьих схватках ушей. Убегал он, надо сказать, с завидной регулярностью. Предотвратить это изредка удавалось, но всё равно – Ниджи умел усыпить бдительность хозяев и найти лазейку во всех принятых предосторожностях. Казалось, что поиск способа вырваться на свободу было занятием и задачей всей его собачьей жизни.

Постепенно Ниджи состарился, стал грузен, подслеповат, глуховат, и нюх его начал подводить. Пса без опаски выпускали во двор: он выбежит, морду против ветра поднимет, ноздри раздует, глаза прикроет, застынет на пару минут, и только грудь, как меха, раздувается. Затем будто очнётся, отлается неизвестно кому, оббежит кусты и деревья в саду, и сам обратно в дом, на своё место вернется. А после его появления долго ещё собаки во всей округе успокоиться не могли, отзывались.

Недавно я узнал, что много веков назад жил на восточном Кавказе такой дзен-буддист, удин по национальности, а звали его Ниджи. Он славился неутолимым влечением к женщинам и яростным стремлением «увидеть свою природу» – как говорят «мастера» дзен, а по-нашему, по-привычному – понять себя, понять, кто ты есть на самом деле, и стать по-настоящему свободным.

Часть центральная. Серёжа

Серёжа был худой как жердь, носил очки и при ходьбе слегка переваливался с боку на бок, не переставляя, а как бы закидывая вперёд ноги. Будучи угрюм и молчалив внешне, говорил он медленно, а ответы начинал с паузы.

Любимым его занятием было создавать забавные ситуации и делать необычные ходы, он как будто тренировал смекалку – как в разговоре, так и в поступках. Вот спросят у него, например, который --">