Олег Николаевич Малышев - Метаморфозы познания

кого тут только не было, и правители земные, и банкиры, и попы расстриги, а прочего люда и не счесть – от Царских врат никуда не уходили. Назад не воротишься, а впереди стена каменная и ворота железные, охраняют которые херувимы страшные с мечами огненными и сердцами алмазными. Взяток не берут и ничем их не проймёшь, покуда воли свыше пропустить кого не будет.

Да, много народу жило подле этих стен. Жили, конечно, по-разному, кто торговал, кто воровал. Всё точно так, как и там, в том царстве-государстве, родом из которого был Иван-дурак.

День проходит, другой, месяц, год… Ничего в жизни Ивановой не меняется. Не допускают Херувимы Ивана к Богу. Не дают ему пасть в ноги Царю небесному и счастья для себя хоть немножко попросить.

Плохо Ивану стало, совсем невмоготу. И хотел бы он назад воротиться, да не пойдёшь. Боязно, никто Судного дня не минует, рано или поздно быть ему. И не будет тому прощения, кто пришедши к Богу, вновь ко злу в сердце своём воротится (истинная правда).

И наперёд надежда угасает. Впору завыть Ивану от отчаяния, как собаке на Луну.

И вот как-то лежал Иван, в ночь глаза пяля, и не видел он тьмы, и не слышал он пения птиц ночных, и сон бежал от него, и не было сна…

И тут проснулся Иван-дурак.

– Видно уснул я всё-таки. И во сне не могу я уйти от Господа. И в образе ночных сновидений нет мне покоя.

Горько, совсем горько. Слова сами собой в рифму сложились. И запел Иван песню грустную, придуманную им о жизни своей, о тоске своей.

Ох судьба-судьбинушка, горькая моя,

Долго ль будешь мучить твоего раба?

Чем я провинился пред тобой,

Буди милосердной сердце успокой,

Ой!

Молодость растратил, живши почём зря,

Что ещё осталось? Только маята.

Руки опустились, голова седа,

Ох судьба-судьбинушка, горькая моя.

Ох!

Сколько вёрст уж пройдено, всё трудней идти.

Где найти мне силушки не упасть в пути?

Где найти мне силушки годы превозмочь?

Может, все невзгоды унесутся прочь.

Может, наконец-то, обрету покой.

Ох, судьба-судьбинушка, сердце успокой!

Ой-й-й !

Уже и светало.

И донеслась песня его до окна горенки девишной, где ночевала дочь Царя небесного, и проснулась она, и запали слова песни Ивановой в сердце девушки. Превратилась она белым лебедем и полетела посмотреть, кто это поёт. И увидела она Ивана, и мил он ей стал.

И бросила она ему перо своё, и опустилось оно в руки Ивану.

И голос услышал Иван:

– Покажи перо стражникам на воротах, и пропустят они тебя…

Во как! Повезло Ивану!

Вот бы и мне так.

Ладно, поздно уже, пора спать.

Я закрыл глаза.

Картина «Чёрный квадрат», висевшая в больничном коридоре, подаренная нашему медучреждению одним из бывших пациентов, медленно переползла на потолок палаты, и он сам стал одним большим чёрным квадратом, по которому безудержно носились привередливые кони поэта, и кружила пчела вокруг граната за секунду до пробуждения…

Холодок необъяснимой тревоги внезапно мурашками пробежал по спине.

Это ведь не сон. Это моя реальная жизнь.

Ничего выдумывать не надо. Жизнь на грани безумия. Жизнь в ожидании чуда.

Что происходит? Какое страшное чувство разбудило мня.

Ночь за окном. Спать. Надо уснуть. Завтра многое предстоит ещё сделать. Это блажь, это просто сон. Я иду вперёд.

Открытая терраса приморского ресторана. Мы за столиком с друзьями. Моя девушка весело смеётся. Нам здорово. Играет хорошая музыка. На столе шампанское, виски, коньяк. Закусок каких только нет. Как прекрасна эта жизнь! Мы заработали на неё. Сколького нам стоило это благополучие. Нервов, времени и жизни, о которой сейчас и вспоминать не хочется. Я смотрю на друзей, я рад за них. Хорошие девчонки, хороший стол, хороший вечер.

Какой-то бродяга прошёл по дорожке, совсем недалеко от нашей террасы.

– Носит тут их.

Он как будто услышал мои мысли. Бродяга повернулся ко мне. И я увидел его глаза. Только на секунду.

Бродяга ушёл. Но с ним ушёл и мой покой. Мне стало как-то нехорошо на душе и беспокойно. Вечер уже не радовал. Стало грустно и одиноко. Всё как всегда. Ничего нового. Всё будет

--">