Айре Вест - Один день короля Харууна

Поев, он убедился, что сковорода испачкана только маслом, которого хватит на ещё одно приготовление пищи, и бросил её обратно на печь, туда же кинул вилку, залпом выпил чай, открыл дверцу и швырнул мокрую траву в огонь, который зашипел и тут же проглотил добычу. Затем он принялся одеваться ― переменил спальную одежду на уличную, натянул поверх панталон короткие летние штаны, вместо тапочек влез в сапоги, состоящие из кожаной портянки с приделанной снизу деревянной подошвой. Через голову он надел рубаху из грубо тканого холста, поверх ― жилет из дублёной свиной кожи, завязал шнуровку спереди, проверил, лежит ли в кармашке кусок мела.

Затем Харуун не глядя сгрёб со стола государственные бумаги, взял их под мышку, захватил флягу с водой, открыл засов на двери и с топотом сбежал со второго этажа по шаткой деревянной лестнице, которая была приделана к дому снаружи.

Первым, кто встретился ему этим утром, был сын соседки снизу, шестилетний Йен, который палкой сгонял курицу с дымовой трубы. Труба выходила с первого этажа через стену и имела удобный выступ, на котором и примостилась пеструшка.

– Доброй воды, ― поздоровался Харуун, ― ты в школу не опоздаешь?

– Доброй воды, ― ответил Йен, который не отрывал взгляд от курицы. ― Конечно, опоздаю.

И он обернулся к королю, щуря лиловые глаза и улыбаясь щербатым ртом.

– Мама велела мне её поймать, ― добавил он. ― На обед зарежет.

– Хорошо, тогда лови, ― сказал Харуун. ― Пока!

У него мелькнула мысль помочь соседу и зайти с другой стороны, чтобы спугнуть курицу ему в руки, но он остановил себя, помня, что юный гражданин города должен уметь справляться с таким нехитрым делом сам.

Он обогнул дом, зашёл за угол и, поднявшись по разбитому крыльцу, постучал в хлипкую дверь, а затем толкнул её. Харуун попал в такое же помещение, как и у него наверху, разве что немногим побольше. Посередине комнаты стояла такая же печь, на которой кипел котелок, а у котелка хлопотала смуглая женщина в подоткнутой под брючный ремень рубашке. Была в комнате и ширма, отгораживающая от общего пространства постель, где спали обитатели дома.

– Привет, Офелия! ― громко поздоровался Харуун. Женщина вздрогнула и обернулась, в руке у нее был нож, который она точила о камень.

– Харуун! Доброй воды, ― ответила она, ― я думала, это Йен вернулся.

– Я его встретил, ― сказал Харуун, ― зашёл спросить, ты получила разрешение?

– На что? ― не поняла Офелия. ― А, на курицу? Конечно да, спроси Леа, она подтвердит, у неё всё записано.

– Ну тогда ладно, я просто уточнить, ― сказал Харуун. Ему было неловко, что он спросил, теперь получалось, что он подозревал Офелию в нарушении. Мог бы действительно зайти к Леа, ведь контролировать её как входило в его обязанности.

– Ничего, ― ответила Офелия. ― Ты сегодня будешь на суде?

– Куда я денусь, и на принятии в ученики буду, ― ответствовал Харуун. ― Ну, хорошей тебе воды.

– И тебе! ― откликнулась Офелия, возвращаясь к своему занятию. ― Увидишь Йена ― скажи, чтобы не баловал, а то задница отведает ремня.

Харуун кивнул и вышел.

– Мать с тобой слишком строга? ― спросил он Йена, который играл в охотника, подкрадываясь к успокоившейся было курице.

– Это пройдёт, когда я съеду, ― серьёзно ответил Йен.

– А ты уже собрался?

– Пока нет, но скоро. Я уже большой. И дом себе присмотрел. Ты слышал, что Шуша сегодня съедет?

– Не слышал, а что, она говорила?

– Она давно всем говорила, ты где был?

– Считал курс муки к курсу металла, ― признался Харуун, почёсывая в затылке. ― Ладно, нужно будет зайти к ней и поздравить. Пока, я побежал, хорошей воды!

Он отворил калитку ― шаткую часть заборчика, кое-как подвешенную к остальному забору,