Александр Николаевич Кестер - Другой дорогой

эта чёртова физическая память. Порыв ветра пробудил пожухлые листья, они недовольно зашикали…Света? Светка! Сидит. На меня смотрит, улыбается. Телефон в руках, рядом сумочка. Будто и не было суматошного рабочего лета, будто и не расставались.

На Светке её любимое пальто. Белый пушистый воротник – поднят. Струи стекающих на плечи волос укрывает розовая беретка, придавая озорству её взгляда утончённости, а радостному блеску в глазах – нежности. А эти её ямочки на щеках всегда отнимали у меня волю и способность мыслить здраво. Сидит, на меня смотрит, улыбается:

– Звоню, звоню – не отвечаешь. Смотрю, машина во двор въехала. Ты. Вот так да!

– Дёрнуло что-то…, – подбирал я слова, захотелось сказать что-то приятное, – На наше место потянуло, соскучился.

– Так «что-то дёрнуло» или «соскучился»?

Ох уж эта Светка, и ничего-то от её внимания не ускользнёт.

– Сам не знаю, так захотел, будто должен был это сделать, со всей непреложностью, как закон, понимаешь… А ты как тут оказалась?

– Ножками, – рассмеялась Светка, – Почему не отвечал на звонки?

– Смартфон дома забыл, – ответил, и неожиданно для себя добавил, – Надоело!

– Стоило тогда из-за этого всё лето пахать, всех друзей позабыть?

– Не знаю. Думал, что стоило, – и развёл руками.

Мы посидели, поболтали, договорились вечером встретиться. Я отвёз её на работу. Сам опоздал, но ничего, день – будний, до обеда спокойно.

Не успел переодеться, как администратор позвал к телефону.

– Сынок! Слава Богу! На работе говорят – ещё не приехал, а по новостям сообщили, что на переезде авария такая страшная, – услышал я взволнованный голос мамы.

– Мам, всё хорошо, я в порядке. Я другой дорогой поехал.

Успокаивал её, а про себя думал: «почему-то другой дорогой».

– Прости, телефон дома забыл.

– Ты бы звонил почаще, а то как отшельник в своей новостройке с видом на море.

– Хорошо. Целую. Мне на смену пора.

Повесил трубку, подвязал чёрный передник, положил в карман блокнот и ручку. Я не осознал, что именно сказала мама, что её так взволновало. Больше меня занимало другое: пока возился, вспоминал как мы со Светкой в детстве учились читать мысли. Один загадывал и записывал на листочек, для верности, чтобы без обмана. Второй угадывал. Иногда получалось. А ещё я вспомнил ту самую фразу, думы о который прервал прилежный будильник, что сон – это главное утешение человека, который испытывает недостаток тактильных ощущений, который живёт в воспоминаниях, который в мечтах своих компенсирует проблемы реальности. И чем ближе мы к старости, тем всё больше смещаемся в этом направлении.

Я накинул салфетку на руку, вышел в зал. Он был пуст.

--">