Галина Смирнова - Вокализ

отстоящей далеко к середине дороги, на самом её конце сидел соловей и пел ещё робко, несмело.

Говорят, белый гриб если увидишь, ни с каким другим не спутаешь, будь он тёмный, коренастый, вроде боровика рядом с могучей елью, или светлый колосовик, появившийся в июне. Так и соловей, даже если вы никогда его не видели, не слышали, если запел вот только что, ещё тихо, изредка, он всё равно заставит вас остановиться и слушать, слушать…

Ах, как птицы поют,¹

Так в неволе не спеть,

Ублажаю тебя,

Божье слово, свобода.

Соловьи, соловьи,

Я б хотел умереть

Под акафист

Подобного рода.

Зима отступала, сдавала свои позиции, стесняясь грязного снега, луж, голых деревьев и всей межсезонной не ухоженности. В последнюю очередь таяли тропинки, где снег был ещё плотный, утрамбованный любителями прогулок, детьми, колясками. На фоне оттаявшей тёмной земли оставались только эти белые полосы дорожек-тропинок, но им оставалось жить недолго. К звукам весны подключалась весёлая капель.

Не ищите во мне

Злы язычества суть,

Кто ж меняет Творца на творенье?

Отложите пока человеческий суд,

Распахните сердца на мгновенье.

Мой соловей сидел и пел из года в год на той же самой ветке той же берёзы. Ждала его весной – прилетит ли снова? И тот же самый? Прилетал. Интересно, у слов «соло» и «соловей» один корень? Запрокинув голову и забыв обо всём на свете, мой солист заливался трелями, и вскоре он был уже не один.

Что вас манит сюда

Из заморских широт,

Там гораздо сытней и красивей,

Или воля не та, или воздух не тот,

Знать, и вам не прожить без России.

Снег таял, на проталинах появилась трогательная молодая трава, почки деревьев позеленели, весёлые воробьи собирались стайками-оркестрами и вовсю щебетали о чём-то своём, радостном. Появились и другие голоса птиц, их становилось всё больше, рождалась весенняя симфония Жизни. Но солировали соловьи!

Так ликуй же, ликуй

Непогоде назло,

Окажи здесь живущим услугу,

Совершай до утра прославленье без слов,

Призывай благодать на округу.

Первой в парке зацветала ольха. Ещё утренние заморозки, ещё местами старый поседевший снег, ещё прозрачная весенняя пустота, а жёлтые, распушившиеся, словно цыплята, соцветия уже видны издалека. Срываю несколько веточек тополя, ставлю в вазу на подоконник, через несколько дней появятся молодые, клейкие и невероятно душистые листочки – вот и знакомый со школы весенний букет. В Вербное Воскресенье добавлю к нему веточки вербы. В Пасху поздравляем друг друга:

– Христос воскресе!

– Воистину воскресе!

На пригорках появилась мать-и-мачеха, а вот и первые одуванчики в молодой траве. Зацвела черёмуха, немного похолодало как всегда. Окна открыты, поют, поют и не дают спать соловьи.

Где ж вы судьи мои?

Я пред вами стою

И готов головой заручиться,

Что покуда у нас

Так пред Богом поют,

Ничего на Руси не случится.

Поют соловьи… Ах, как птицы поют!

Вокализ

Окна её квартиры на последнем этаже высокого дома выходили на восток. Она просыпалась вместе с солнцем, шла на кухню, ставила один из любимых дисков и варила кофе, так начинался день. Музыка была разной, но последние две недели звучала только одна – «Вокализ» Сергея Рахманинова. Она любила, когда это произведение исполнялось без голоса, только музыка – невыразимо нежная и бесконечно грустная…

Она стояла у окна, диск солнца только показался на горизонте, освещая и окрашивая небо во все немыслимые оттенки и цвета красного, и жёлтого, и зеленоватого, и немного фиолетового… Она смотрела на восход, но не радовалась великолепной картине, и слёзы текли по её щекам. Так продолжалось уже две недели, каждое утро – «Вокализ», рассвет и он… он, который поступил с ней так жестоко. Разве так можно? Неужели всё это было? За что, Господи? Кофе опять убежал. Слезинки скрипки капали и испарялись с раскалённой плиты… «Я была радостна, я пела, танцевала, прыгала от счастья, я была воодушевлена, я хотела жить…»

***

Та сентябрьская ночь на берегу большого озера среди северных хвойных лесов была необычно тёплой и ясной. Они разворошили стог сена, стоящий на поляне вблизи озера, расстелили сухую душистую траву на тёплую землю и накрылись его большой телогрейкой. Пахло свежестью близкой воды, сеном, хвойными ветками и сосновой смолой. А над ними в Божественной красоте Мироздания распахнулось всё небо миллиардами звёзд, ярких, ослепительно недоступных, --">