Тамара Ивановна Пимонова - Недотрога

привезли в палату, где лежали женщины разных возрастов (в их небольшом провинциальном городке в 60-десятые годы прошлого столетия в больнице не было специального хирургического отделения для детей). В палатах на шесть человек часто встречались люди, раньше знавшие или видевшие друг друга на улицах. Когда Люсю положили на кровать, она поймала сочувствующие взгляды женщин. Но девочка не переносила жалости и поэтому отвернулась. На стенке заметила потёки от воды. Люся внимательно всматривалась в них и вдруг отчётливо увидела мамин профиль. Сердце заколотилось часто – часто, глаза защипало, и слёзы, так долго сдерживаемые, покатились сами собой. Люся плакала сначала беззвучно, потом начала всхлипывать. К ней подошла одна из женщин, дотронулась до плеча:

– Что с тобой, милая? Тебе больно? Потерпи, касатик, всё пройдёт. А где же твоя мама?

Люся вздрогнула, вытерла рукой слёзы и, не принимая жалости, отрезала:

–Вас это не касается! Она, может, в командировке!

– Да ты не сердись, – женщина погладила девочку по голове и отошла.

Люся вся съёжилась от прикосновения мягкой ладони. Мама давно не гладила её по голове. Давно не разговаривала с ней ласково. Где она сейчас? Знает ли, что дочь её в больнице? И от этих мыслей стало ещё тяжелее, а слёзы всё катились по щекам, не давая облегчения.

Через некоторое время в палату вошла пожилая женщина. Она внимательно осмотрела все кровати и, увидев Люсю, бросилась к ней:

– Девочка моя, как же это так? Я только что узнала, Миша мне сообщил. – Бабушка, – тихо, без особой радости, сказала Люся, – мама где?

Бабушка отвернулась, смахнула украдкой слезинки… Она не знала, почему, вкладывая в дочь все библейские заповеди, получила такое "сокровище".

–Придёт, обязательно придёт. Как ты себя чувствуешь, дитятко? Я вот тебе лимончик принесла, хочешь, губки смочу?

– Ты лучше разыщи маму…

– А Миша тебе привет передаёт, испугался за тебя, родименький. Всё так неожиданно случилось, хорошо хоть "скорую" догадался вызвать.

Люся внимательно смотрела на бабушку своими большими светлыми глазами, но взгляд этот был отсутствующим. Она не слышала, о чём говорила бабушка. Ей вспомнилось, как прибежала на её отчаянный крик мама, когда в шесть лет пришлось вскрывать нарыв на ноге, вспомнилось её тревожное лицо, мягкие руки. Неужели не прибежит сегодня? Бабушка ушла, и Люся краем уха услышала, о чём шепчутся соседки:

– Это надо же, ребёнок попал на операционный стол, а матери рядом нет! Удивительно!

Вечером, во время обхода, Люся спросила врача:

– Мама не приходила?

– Не знаю, деточка. Бабушка недавно звонила, интересовалась твоим самочувствием. Ты ведь у нас молодчина, не так ли? – и врач легонько дотронулся до её живота. Люся, чтобы от обиды не заплакать, закусила губу. Она чувствовала себя заброшенной и одинокой среди этих людей, она знала, что они не смогут ей помочь, даже если сильно захотят. Никто в целом свете не может помочь ей, ни бабушка, ни папа, ни брат. Ей могла помочь только мягкая мамина рука.

Женщины в палате наперебой предлагали Люсе что-нибудь из еды, но она упорно отказывалась. Хотелось пить. И ещё хотелось рисовой молочной каши, свежей, рассыпчатой, только что с плиты. Маминой каши.

– А что, твоя мама, правда, в командировке? – обратилась к Люсе молодая женщина, соседка по кровати. Люся посмотрела на неё, как на своего заклятого врага:

– Да, в командировке. Она артистка, часто уезжает.

– Но ведь можно её телеграммой вызвать? – не унималась дотошная женщина.

– Нет, нельзя. Кто за неё работать будет? – Люся говорила это, стараясь верить себе самой, стараясь заглушить все горькие мысли о маме. Ах, что они понимают эти женщины в её жизни!? И зачем вмешиваются?

На следующий день утром к Люсе пропустили Мишу, худощавого подростка с миловидным веснушчатым лицом. В глазах его, таких же больших, как у сестры, таилась тревога.

– Ну, как ты тут? – спросил грубоватым голосом. – Что, располосовали тебя?

– Я-то ничего. А ты как без меня? Ел что-нибудь? Папа приехал?

– Вечером приедет, у него сегодня смена кончается. Я пойду его встречать.

– А мама? – с надеждой спросила Люся.

Миша потупил глаза. Он не хотел говорить сестре правду. Ту

--">