Марсель Жуандо - Тайные письмена (сборник)

— Повторите-ка, что я чудовище!

В этом было даже некоторое кокетство. Или, может быть, ревность?

Сегодня я пришел в номер, который делят X. и Н., и там мы читали поэму, посвященную матери Жана, которая умерла в его отсутствие.

Господи, неужели я никогда не поднимусь? Неужели я всегда буду падать, натолкнувшись на самого себя, той стороной, где сердце колотится так сильно, что его стук меня оглушает? Неужели я никогда не поднимусь, чтобы дать ему успокоиться? Дай мне Твою руку!

X. говорит мне: «Без сомнения, вам нужно снова пройти через Хаос и восстановить Порядок».

Что он имеет в виду?

Единственное, чем я горжусь: ежесекундно проходя через огонь, я не перестаю улыбаться, и ничто не заставит эту улыбку исчезнуть с моих губ.

Отчего я столь долго не могу исцелиться? Так часто я переживал одни и те же муки: рана, смерть, погребение, воскрешение. Отчего я должен снова проходить этот мрачный адонисийский цикл? Не превратился ли я уже в свою собственную тень, свой призрак, свой фантом?

Настойчивое любопытство, которое я всегда проявляю к миру и ближнему своему в этом мире, делает меня уязвимым. Подумать только, до чего легко меня одурачить или заставить почувствовать себя виноватым. Уже очень давно я перешел установленные пределы и теперь перемещаюсь в своих собственных границах, куда простым смертным нет доступа. Это можно было бы назвать поэзией, если бы это не было что-то еще более редкое.

Не полагайся больше на слова: их тяжесть, их весомость больше не имеют никакого отношения к твоим чувствам, таким легким, воздушным, свободным от оков, так же как их смысл — к твоим мыслям. Создай новый язык, чтобы тебя никто и никогда больше не слышал.

Круг, в который ты вошел, не имеет знакомого названия, но доведешь ли ты свою авантюру до конца?

За обедом разглядываю своих соседей. На какое-то время я становлюсь по сути невидимым — или языки пламени, окружающие меня, выдают мое присутствие? Где я? Об этом неизвестно тем, кто полагает, что я по-прежнему здесь — весь, полностью, всецело здесь.

Какие бездны разверзнуты по обе стороны от меня!

Иной мир сопровождает меня, отделяет, изолирует от остальных. Его обитатели, драконы или херувимы, как будто отстраняют мою руку и сами хватают мой бокал или кусок хлеба — любое из яств, которое я все никак не могу поднести к своим губам. Это требует гигантского усилия; кажется, я больше не живу — я даже не пытаюсь имитировать действия живых, которые меня больше не интересуют, не пытаюсь произносить надлежащие слова в тех или иных ситуациях, я словно бы не имею уже ничего общего с этой реальностью, я умер и оказался в загробном мире, где движусь сквозь мрак — тенью среди теней.

Мне нужна его кровь — может быть, для того, чтобы навести порчу.

Отвращение наступает порой от избытка желания, смерть — от избытка жизни.

О, исцеляющее уродство! Красота больше не отражается в моей душе — лишь ее искаженный образ, не имеющий больше никакого очарования. Наконец-то я отрезвел. Я вижу себя таким как я есть и X. — таким как он есть.

Раньше я презирал себя — и, как обычно бывает в таких случаях, спасение пришло в тот момент, когда я понял, что заблуждаюсь на свой счет. Только тот, кто видит, что вы ошибаетесь на свой счет, вас презирает. Ошибка — это грех. Но пока вы не признаете ее, это другое дело — это страсть. Мы видим красоту и любим ее там, где ее нет.

Мы вместе? Я этого больше не чувствую. Лишь когда мы разделимся, я его найду, я вновь его обрету, сорву с его маску — но Боже мой! до чего эта маска прекрасна!

Уродство или, напротив, Красота меня защищает? Все, что не она, я отвергаю. Без Нее я чувствовал себя настолько обделенным, что мне пришлось сделать необходимое внутреннее усилие, чтобы поскорее вернуть себе свое королевство — которое на самом деле ее.

Смогу ли я совершить хоть один поступок, произнести одно-единственное слово, которые обесчестят меня в собственных глазах? Внезапно меня окутывает ночь, проникает в меня до самой глубины души, усыпляя меня, навеки погружая в забытье, вдали от всякой славы. Напрасно я стал бы искать здесь свет — его больше нет нигде для меня.