Валерий Александрович Иванов-Таганский - Воровская яма

уют этого родового гнезда, – вазы с цветами, коллекция бюстов, собранная еще отцом, книги из библиотеки, подбиравшейся в течение десятилетий, – все это либо валялось на полу, либо было разбито, растоптано и уничтожено. Видно было, что воры все делали назло, словно издевались.

Но верхом воровского произвола и бандитизма были всмятку разбитые дверцы душевой кабины. Осколки были разбросаны все равно как после бомбежки. Видя состояние Дрожжина, сосед начал его успокаивать:

– Ну что поделаешь, Виктор Алексеевич. Никто от этого не застрахован. Надо звонить в полицию! – торопливо говорил он глуховатым голосом.

– Сейчас, сейчас… Конечно, позвоню, – бормотал в ответ Дрожжин, приглядываясь по сторонам и пытаясь понять, что исчезло. – Но прежде чем вызывать полицию, надо понять, что украли, – направляясь в библиотеку, отрешенно отвечал Дрожжин.

– Скажите, дом застрахован? – продолжал торопливо задавать вопросы Валерий.

– Да, на приличную сумму.

– Тогда в первую очередь надо звонить страховщикам.

– Это женщина. Зовут ее Ольга Владимировна. Фамилию не помню, – отозвался из библиотеки Дрожжин.

– Звоните страховщице, я подтвержу, что вы были здесь на прошлой неделе.

Дрожжин вернулся в столовую, странно посмотрел на соседа и с удивлением спросил:

– А зачем врать?

– Если вы отсутствовали в доме месяц, страховку имеют право не выплатить. И тогда страховочные деньги – тю-тю! Для гарантии позвоните давно клеится.

– Клеится? – озадаченно переспросил Дрожжин. – Не знаю. Я с ней не спал, может и не подтвердить, – попробовал он пошутить.

– Однако, Виктор Алексеевич, вы очень самоуверенный человек, – засмеялся сосед и дружески похлопал Дрожжина по плечу.

Дрожжин не любил фамильярности, но сдержался. С Валерием они общались недавно и редко. Дрожжин никак не мог запомнить его фамилию. Где-то ее записал и забыл. Когда приезжал, видел его на участке, то делавшего зарядку, то вечно что-то строившего и мастерившего. В политике сосед всегда был превосходно информирован, при встрече был подтянутым, вежливым, но холодным. Внешне Валерий выглядел даже красивым, но был, пожалуй, излишне самоуверенным и ироничным. Когда знакомились, Дрожжин запомнил, что он математик, кандидат наук и преподает в каком-то институте. Позже от Гали Мельницы слышал, что Валерий разведен и что бывшая жена – тоже математичка. Вообще они как-то сразу не сошлись, чем-то друг другу не понравившись. Валерий был другой генерации, которую Дрожжин мало знал и не понимал. Догадывался, что сосед не бедный, хоромы у него были первоклассные.

Дрожжин долго оттягивал момент, когда нужно подняться на второй этаж, где у него были сложены картины. Войдя в комнату, он не поверил своим глазам. Все его работы были на месте. Он внимательно пересчитал рамы картин, аккуратно сложенных на специальные полки, и понял, что воры ни одну из его работ не тронули. На какое-то мгновение ему даже стало обидно. «Некому будет пожаловаться», – подумал он. Но следом пришло облегчение, и он, вздохнув полной грудью, с облегчением заулыбался. Настроение сразу сменилось в лучшую сторону, и, вернувшись назад, к соседу, он даже стал шутить:

– В моей фамилии два «ж»! – заговорил он весело. – Отец говорил, что наши два «ж» – это жизнь и железо.

– Фамилия из железа, а стали художником, – возразил Валерий. – Самая ранимая профессия.

– Не моя инициатива. Еще при Петре I принято было сирот отдавать в художники. Мой прапрадед и оказался таким сиротой. Но создав семью, как на дрожжах, заполнил род двенадцатью детишками. Вот отсюда и пошли Дрожжины дети.

На первом этаже дома было несколько этюдов и портреты китайцев, сортирующих в ящиках помидоры. Сосед бросил на них взгляд и, скривив губы, с каким-то огорчением спросил:

– Вы даже наших соседей-арендаторов рисуете? Может быть, вы китайский знаете?

– Нет, там есть один китаец – Чиа, он неплохо говорит по-русски.

Я ездил к ним за помидорами и огурцами и нарисовал их на коробках, в которые они сортировали помидоры. А потом вырезал днища и поставил в рамки. Чиа из крупной партийной семьи, преследующейся за участие в китайском духовном движении «Фалуньгун». Предпочел укрыться у нас, пока там идет борьба двух кланов.

– Значит, и там неспокойно.

– Конечно. Даже здесь они представлены разными кланами. Ближе к нам – Си Цзиньпинцы, а в том краю – люди Цзяна. – Для убедительности --">