Иван Дончевич - Коллекционер насекомых

кассирша — оса. Майский жук — наш главный бухгалтер, а вонючий Мартин (как у нас называют травяных клопов) — заведующий счетной частью, его так и зовут Мартин, и он курит трубку с самым вонючим табаком. И так далее. Каждый из них хотя бы однажды почувствовал укол моего шила.

Как люди ошибаются! Все считают меня робким, убогим тихоней, готовым сносить любые обиды со смирением первых христиан. Все думают, у меня нет ни ума, ни силы и я создан для того, чтобы из меня делать шута. Но как они ошибаются, как они ошибаются! У меня ума и силы больше, чем у них у всех вместе взятых, а страсти столько, что, дай я ей волю, она испепелила бы все вокруг. Но я смущенно улыбаюсь, тушуюсь, обдуманно, так сказать, преднамеренно держу себя в руках, а мою сдержанность люди понимают неправильно. Ну и черт с ними! Лучше пусть неправильно понимают! А то еще проникнут в мои намерения —а они по-настоящему страшны, они… Нет, лучше молчать, ни слова, это моя тайна, ужасная тайна.

Недавно мне исполнилось сорок лет. Я не суеверен и не верю в пророчества, я далек от таких глупостей. Как всякий разумный человек я убежден, что познание всех тайн жизни под силу лишь науке. Но в отличие от других мыслящих людей я считаю, что звезды оказывают влияние на характер человека и даже на его судьбу и что это влияние не глупость, не суеверие, не мистика, а научный факт, потому что астрология — наука не хуже любой другой и я бы даже сказал, более точная, чем философия или политическая экономия. Я в своей жизни дважды консультировался у астрологов. Одним из них была женщина, и весьма привлекательная — крупная блондинка средних лет с влажными, очень умными серыми глазами и тонкими руками, я даже чуть-чуть в нее влюбился, а второй астролог был величественный старик с красивой седой бородой, подстриженной и завитой как у ассирийского царя. На основе данных, которые они у меня попросили, независимо друг от друга, они составили мой гороскоп. Они сделали изумительные и почти одинаковые выводы. Оба не только с поразительной точностью описали мой характер и растолковали кое-какие мне самому ранее не понятные явления, но и перечислили наиболее значительные события моей жизни, о которых никто, кроме меня, знать не мог. Помимо многого другого, я выяснил, что рожден под знаком Рака, что у меня склонность к ревматизму, заболеваниям кровообращения и печени, что мне недостает решительности в любовных делах, что мое счастливое число — семь, а день — понедельник. И еще я узнал, что промахнулся с выбором профессии: мне следовало быть аптекарем, медиком, моряком, музыкантом или историком, но никак не бухгалтером. Вероятно, эта дурацкая профессия стала источником многих несчастий, постигших меня на протяжении моей жизни. И еще я узнал, и это важнее всего, что, когда мне исполнится сорок лет, в моей судьбе произойдет крутой поворот и этот поворот будет иметь решающее значение как для меня, так и для окружающих. Сорок лет! С трепетом ожидал я свой сороковой день рождения, и действительно, через две недели, а если быть совсем точным, тридцатого июля, в день франкопанско-зринской годовщины, его дождался. Что же дальше? Я потерял покой. Что должно произойти? Что произойдет в моей жизни? Какая коренная перемена повернет ее в благоприятном направлении? Я не мог ни спать, ни есть от неуемной тревоги перед неизвестностью. Ведь человеческие знания, к сожалению, весьма ограничены, и даже мудрость астролога не в силах до конца открыть тайну…

Но вскоре тайна открылась сама. Однажды утром, только я вышел из дома, начался дождь. Около десяти часов я поглядел в окно — дождь еще шел. То был мелкий, серый, холодный дождь, словно стоял не август, а глубокая осень. У меня не было зонтика, а на ногах легкие туфли. Вошел директор и, как обычно, остановился у моего стола. Я занервничал, быстро перевернул несколько страниц и со стуком опустил перо в чернильницу. Но на сей раз он не проронил ни слова, постоял, покашлял и пошел дальше. Немного погодя меня вызвали. «Расчет!» — промелькнуло у меня в голове. Ручка двери директорского кабинета, за которую я взялся, осталась мокрой от пота. Колени у меня просто тряслись и я покраснел, как мальчишка.

— Садитесь, — сказал директор и, улыбаясь, протянул сигарету.

— Спасибо, не курю,— пробормотал я, но он продолжал улыбаться, глядя на меня поверх очков. Потом закурил сам и выпустил дым над моей головой.

— Так вот, — сказал директор немного погодя и вторично выпустил --">