Дмитрий Яковлевич Стахов - Сон в начале века

каких-то пятьдесят граммов! — и Она мягко дает понять Нездвецкому, что если он разыгрывает обычную карту — а Она девушка наблюдательная, подмигивания бармена отлично заметила, — если он следует принципу: «кто девушку ужинает, тот ее и танцует», то не на такую напал: Она и заплатить за себя может сама, и не очень-то жалует вышеприведенный принцип. Но Нездвецкий, отлично зная, что в таких случаях главное — полная откровенность и открытость, идет напролом, и время, отведенное на ухаживания, которое у прочих хоть каким-то образом растягивается, у Нее и Нездвецкого схлопывается, сжимается и через еще каких-то полчаса — минут сорок они уже в квартире Нездвецкого, от дверей прихожей начиная раздеваться и раздевать друг друга, движутся к спальне и никаких «извини, я на минутку в ванную», всепоглощающая страсть, причем в Ней она просыпается с каким-то таким напором, что у Нездвецкого просто захватывает дух, а когда он находит момент дух перевести, оказывается, что уже давно ночь, что в полумраке спальни, рядом с ним, лежит восхитительная женщина, все вокруг наполнено Её ароматом, а во всем Нездвецком царят ликующая пустота и наслаждение.

Однако Она тоже приходит в себя и, поцеловав Нездвецкого, просит отвезти ее домой, так как Ей рано утром на работу. Конечно, Нездвецкому не очень хочется ехать, но они одеваются, спускаются к машине и едут. Это недалеко, каких-то минут двадцать, «джип» упруго держит дорогу, но еще с вечера шел снег, и на улицах города множество снегоуборочных машин. Тут надо признать, что среди водителей этих машин встречаются совершенно безответственные персонажи. Злоупотребляющие алкоголем. И один из них, посасывая прямо из горла, прет на «красный» и своим ковшом таранит правый бок «джипа» Нездвецкого. Это происходит, как в кино. Только что все было — и вдруг ничего нет. Это происходит, как в жизни. Только что Она была жива и вдруг превращается в остывающее тело. Это ужасно, но так происходит. Освободившись от ремня, Нездвецкий пытается прийти на помощь, но Она, каких-то семь-восемь часов назад еще незнакомая женщина, мертва.

Дальнейшее просто до омерзения. Нездвецкий неловко, запорной штангой для рулевого колеса, пытается убить водителя снегоуборочной машины, его оттаскивают, приезжают «гибддшники», «скорая», «спасатели», подруливает патрульная машина. Снегоуборщика заковывают в наручники и увозят, «джип» разрезают, тело кладут на носилки. Она лежит такая красивая! Нездвецкого о чем-то спрашивают, он что-то отвечает, его сажают в какую-то машину, заставляют дунуть в трубочку, потом ему говорят, что за телом сейчас приедет другая машина, что «скорая» уехала к живым, и действительно приезжает другая машина, из нее выходят двое мужиков в синих халатах и телогрейках поверх, и Нездвецкий, лишь когда эта машина уезжает, понимает, что знал он только имя женщины: ни адреса, ни телефона, ничего. Он пытается бежать за уехавшей машиной, но «гибддшники» говорят, что завтра, с утра, он вполне может нанести визит в морг и там подготовить свою пассажирку в последний путь. Они также предлагают его подвезти, но Нездвецкий отказывается, по мобилке связывается с работающим в охране строительной фирмы парнем, одним из тех, кто несет как раз вахту дежурства, и просит того подъехать, помочь.

Тот приезжает вместе с техничкой, ибо вызванная «гибддшниками» куда-то запропастилась, но Нездвецкому уже нет никакого дела до «джипа», он хочет только одного: приехать домой, как следует нарезаться и забыться от всего. Парень везет Нездвецкого по ночным улицам, Нездвецкий рассказывает о происшедшем и вдруг чувствует, что ему необходимо — такова проза бытия, — помочиться. Он просит остановить машину, выходит, а когда, сделав свое дело, собирается сесть обратно, совершенно случайно сталкивается с каким-то обтерханным мужичонкой, странно, в полуприпрыжку, бочком, двигающимся по тротуару и держащим обеими руками довольно внушительных размеров бутыль. От толчка мужичонка роняет бутыль, которая с легким звоном разбивается на множество мелких осколков, а из нее вылетает какое-то странное, тотчас же тающее облако.

— Прости, друг! — говорит Нездвецкий мужичонке, но тот оказывается вовсе не удовлетворен извинениями, хватает Нездвецкого неожиданно стальными пальцами за воротник куртки, валит на асфальт и, округляя неправдоподобно желтые, с красными зрачками глаза, обдавая зловонием, орет:

— Что ты наделал, человек, что ты --">