Роман Михеенков - Современная мифология

встречу в ресторане, попросив заказать определенный столик и сесть на нужный стул.

Порывшись в досье их города, я восхитился масштабами воровства моего нового заказчика — свеженазначенного мэра. По предварительным подсчетам, если бы он не делился награбленным с вышестоящими персонажами и прокуратурой, его можно было бы посадить лет на триста-четыреста. И это за три месяца работы. Куда ни плюнь — статья. И где мне взять информационный повод? Отчаявшись, я прошелся по социалке и — о чудо! — обнаружил мать-героиню, родившую восьмого солдата для стройбата армии РФ. Я схватился за телефон.

— Про эфир в «новостях».

— … Вы не туда попали, — голос моего собеседника выдал судорогу.

— Хватит шпионских игр, повод протухнет!

— Какой повод? — недоверчиво прошелестело в телефонной трубке.

— Информационный! — мне стали надоедать их конфиденциальные ужимки.

— Какой повод?

— Ваша задача найти во втором роддоме Марию Иванову. Она родила восьмого сына. Завтра ее выписывают. Задача нашего…

— Не называйте имен! Пусть будет… друг…

— Наш… друг… будет встречать ее с цветами и фанфарами. Пусть даст имя ребенку: Владимир или Дмитрий. Это должны организовать вы. Сюжет будет про «год семьи», про солдата для армии и, главное, про то, что наш друг создал в городе такие условия, что бабы готовы рожать пулеметными очередями. Попросите друга сказать несколько внятных фраз о том, что я сейчас сказал. Хронометраж — минута десять секунд, эфир завтра вечером. Я доступно излагаю?

— Да, спасибо, а как мы все это сделаем?

— За половину суммы, которую вы уже заплатили, это сделают без вас. Вам останется только привезти друга к нужному времени.

Вечером в аэропорту меня встречали мэрские опричники. Плохо скрываемая ревность, отягощенная завистью и подогретая жадностью, мешала им не только соображать — дышать. Не обращая внимания на их щебет про необходимую встречу с мэром, я сказал шоферу: «Второй роддом».

Маша Иванова оказалась милой умиротворенной женщиной. В ее спокойствии не было усталости или отрешенности. Она разговаривала с новорожденным сыном, как со взрослым человеком, без сюсюкания и ломания голоса.

Я представился человеком мэра, рассказал о завтрашней торжественной выписке.

— Музыка-то зачем? Сына мне напугаете.

— Мария, поймите, это так здорово, вы же особенная женщина.

— Нормальная. Можно без музыки?

— Мария, я постараюсь сделать так, чтобы новый мэр вам помог, квартиру больше дал, пособие на ребенка.

— Мне уже сто раз обещали. Не стоит беспокоиться, молодой человек.

Я решил поспекулировать ее материнскими чувствами, сказал, какой у нее очаровательный младенец, скорчил ему смешную рожу. Маша прижала ребенка к груди, прикрыла свободной рукой, ограждая его от меня, обещаний мэра и всего мира.

Мне вдруг стало страшно. Это было незнакомое мне чувство, которого я испугался, как чего-то нового и неизвестного. Я оказался рядом с Машей и попал в поле ее нежности.

Стало понятно, что Маша родила восьмого ребенка не ради того, чтобы получить что-то от государства, не по религиозным убеждениям и не потому, что не знает слово «презерватив». Нежность…

Пока ехали к Машиному мужу, меня трясло крупной дрожью. Я ненавидел себя за то, что уболтал ее принять цветы от мэра и минуту постоять перед камерой.

Двухкомнатная хрущевка поразила меня своим интерьером: все пространство было заставлено спортивными кубками, а площади стен едва хватило, чтобы расклеить грамоты за победы во всевозможных олимпиадах. Математика, литература, история, астрономия… вся школьная программа. Я ожидал увидеть «жестокую реальность», а получил очередной удар по стереотипам. Судя по всему, здесь не строгали детей, здесь ими занимались. Толика, мужа Маши, и троих его сыновей мы отвлекли от партии в преферанс. Младшему из игроков было лет восемь. Остальные четверо, как выяснилось, в зависимости от возраста, либо гуляли, либо выгуливали своих братьев.

— У нас проигравшие идут мусор выносить, — извиняясь, сказал Толик.

— Так вот зачем вам столько детей.

— Не только. Преферанс развивает лучше шахмат. Я вам как математик говорю.

Судя по рассказам, Толик выстроил в своей большой семье ту самую вертикаль, по поводу которой периодически рефлексируют власти нашего безразмерного государства. Старшие занимаются средними, средние — младшими, а родители периодически --">