АlshBetta - Первое Рождество Натоса и Ксая [СИ]

тоном предлагает Карлайл. Его голубые глаза настороженно касаются глаз Эсми и, хоть Эммет ниже всей сцены, происходящей у стеллажа, он видит, как она грустнеет.

Алексайо качает головой. Взгляд изучает плитку пола.

— Эдвард хочет паззлы! — решив помочь брату, произносит Натос. Достаточно громко. И сам, тем временем, отступает немножко назад, дабы не привлекать внимание к себе и своему шарику.

— Паззлы? — Добрый удивляется сильнее.

Он высокий до того, что может поднять Эммета на своих руках выше домашней елки, он сильный, потому что когда цыганята решили ударить Натоса напоследок, он не позволил им и пальцем его тронуть, он хороший. Как и Хорошая. Ксай говорит, он Танатоса любит.

Карлайла, father, несложно узнать. У него кремовые волосы с серебряными нитями в них, который так нежно почему-то гладит Эсми, внимательный и защищающий взгляд из-под густых ресниц, волевой подбородок и светлая кожа. На ней морщинки…

— Да, — подтверждающе заверяет малыш, проигнорировав жест, велящий помолчать, от брата, — он вам не скажет, но он хочет. Он показывал мне.

Ксай почему-то сжимается, поджав губы. Его лицо становится белее прежнего, а глаза отказываются отрываться от плитки. В упор глядят на нее.

— Какие именно, мой дорогой? — Эсми, ничуть не смятенная, нежно касается второго его плеча свободной ладонью. Алексайо сглатывает.

Молчит.

Эммет тоже молчит, потому что не может по-другому. Он не знает, какие именно паззлы хочет Ксай.

— Ты нам покажешь, — привлекая сына к себе, выдает Карлайл. Улыбается смущенному мальчику, сжав его руку в своей и отрывая от Эсми, а второй ладонью управляя тележкой. Хорошая, так же не спуская с Алексайо глаз, берет на руки Эммета, притихнувшего сразу же, как невзначай куртка с шариком касается груди mother.

Все вчетвером они направляются в отдел игрушек. Карлайл пользуется тем, что знает, куда идти, потому что Эдвард отказывается вести туда новую семью. Мужчина следит за тем, чтобы никто не отставал, командуя парадом.

Эммету нравится, что father такой приметливый. Он всегда знает, где его дети. И где Хорошая. Никогда из его взгляда, из его ума не пропадает мысль оберегать семью. После издевательств Диаба для Натоса это новость…

Отдел украшен новогодними гирляндами и венками. Здесь восседает на своих золоченных санях Санта-Клаус, приветственно кивают рогами олени. И много, много света от веселых огоньков заполоняет собой бесчисленные полки.

— Паззлы, паззлы, — приговаривает себе под нос Добрый, разглядывая стеллажи, — Эдвард, ты не поможешь мне? Где именно?

Ксай хмурится. Его лицо не так сильно, но меняется слева.

— Папа, не надо… — шепотом, что Натос с трудом различает, просит он. Хрипло и надломанно.

— Почему? — Карлайл с нежностью поглаживает его плечи, не отпуская от себя, — каждому полагается исполнение желаний. Если паззлы это то, чего ты хочешь, не отказывай себе, Эдвард.

— Правда?..

— Чистая правда, — заверяет мужчина.

Алексайо немного прибодряется. И, видимо, поняв, что спорить бесполезно, все же делает шаг вперед. Указывает рукой на нужную полку.

— Что тут у нас? — Эсми, неслышно подобравшаяся сзади, сажает Эммета в тележку, придерживая ее поручень, — хамелеоны, баобабы, солнышко… что будешь собирать, Эдвард?

Новоиспеченный Каллен нерешительно оглядывает все видовое разнообразие, отданное на его рассмотрение, и в аметистовых глазах бродят странные искры. Карлайл пытается понять их, Танатос — тоже. Но плохо выходит. Это нечто вроде… нерешительности и желания в одном флаконе. Такое бывает?..

— Вот эти, — все тем же шепотом, стараясь как можно меньше шевелить губами, просит Алексайо. Его длинный худой палец указывает на матовую коробку с полутысячей кусочков размером в один сантиметр. Итоговая картина — камин с красными чулками, зеленой елью и свечками, что так сияют из своих круглых баночек. Искрятся.

Карлайл чуть поворачивает коробку в руках.

— Я знаю, они дорогие… — аметисты снова на полу, ресницы подрагивают, — но если вы… если бы вы…

— Милый мой, какая разница? — Хорошая, одобряя выбор, сострадательно ерошит волосы Ксая. Правда, с меньшей дозволенностью и непосредственностью, чем у Эммета. Она уважает его личное пространство, малыш видит. Она боится… задеть его. — Все в порядке. Ты хочешь их?

— Да…

Он говорит это так, будто бы берет грех на душу. Еще тише.

— Значит, они твои.

--">