Тадеуш Бреза - Валтасаров пир. Лабиринт

игнорирование всякого рода внутренних, психологических и психических процессов, — нанесла определенный урон Брезе-писателю. Помешала ему сделать более широкие обобщения, подсказанные произведенным им анализом.

Однако, вопреки сковывавшей его философской концепции, автор «Адама Грывальда» оказался достаточно проницательным художником. Не случайно М. Спрусинский, один из молодых исследователей творчества Т. Брезы, перечитывая его книгу сегодня, как бы свежим взглядом, констатировал:

«…Изменения в жизни, которые обрекли на гибель мир Грывальда, не замкнули роман в строго ограниченных исторических рамках. Они только резче обозначили их… Жизнь протекает под колпаком в социальной и политической пустоте… В «Грывальде» жизнь лишена будущего. Действительность застыла в странном, безумном, маниакальном жесте поколения отцов, в сценах флирта и сплетен, инсценированных поколением молодых».

Словом, в этом дебюте уже как бы угадывалось зерно будущей дилогии Т. Брезы («Стены Иерихона», «Небо и земля»), которую он начал в годы оккупации, а завершил и опубликовал вскоре после освобождения. В ней писатель развернул широкую социально-политическую панораму предвоенной Польши, изобразил жизнь той общественной верхушки, тех военных кругов, которые привели государство к сентябрьской катастрофе 1939 года.

Дилогия эта — итог многолетних раздумий художника над причинами поражения старой, санационной Польши — как бы подводила черту под безвозвратно канувшей в Лету эпохой. Вместе с тем она явилась и своеобразным рубежом в творческой биографии самого писателя: отошел в прошлое целый мир, уходили из сферы авторских интересов и символизировавшие его литературные персонажи. Романиста влекли уже новые люди, новые конфликты, порождаемые окружающей его действительностью, которая властно приковывала его внимание.

…Трудности послевоенного периода в Польше, только освободившейся от фашистской оккупации, усугублялись тем, что процесс восстановления нормальной жизни сопровождался решительной ломкой старого социального уклада, а этому всячески противились силы, стремившиеся его сохранить.

Перевод страны на новые рельсы сопровождался многими драматическими конфликтами, которые разыгрывались как в самой действительности, так и в душах людей. Далеко не каждому и не сразу удавалось найти свое место в круто менявшейся жизни.

Эти острые коллизии и стремилась показать польская литература тех лет, выявляя, сколь разными были пути и сколь мучительными подчас оказывались поиски, сопутствовавшие приобщению человека к новой действительности.

Главный персонаж «Валтасарова пира» Анджей Уриашевич, приехавший в Варшаву из Парижа, как будто еще связан со старым миром и происхождением и взглядами, но, по существу, уже ничто, за исключением далекой родни да редких, оставшихся в живых школьных друзей, не привязывает героя к нему.

Анджей, бывший участник Варшавского восстания, закончившегося поражением повстанцев и гибелью польской столицы, после освобождения американцами из фашистского концлагеря оказался на Западе. Теперь он приезжает в Варшаву ненадолго. Его визит сугубо делового свойства. Однако истинную его цель он вынужден скрывать. Франтишек Леварт — последний отпрыск некогда знаменитых варшавских промышленников (с этой семьей был связан отец героя, работавший на их фабрике управляющим) — упросил Анджея доставить ему из Варшавы фамильную реликвию — картину Веронезе «Валтасаров пир». И хотя Анджею не очень по душе такое предприятие, он соглашается из соображений чисто практических: Леварт дает ему деньги. Поначалу кажется, что, помимо поисков укрытой в тайнике картины, ничто не интересует Анджея ни в родном городе, который поднимается из руин, ни вообще в Польше.

Такой редкостной для молодого человека политической, общественной пассивности дано психологически верное объяснение: Анджей, подобно тысячам других повстанцев, глубоко пережил трагедию поражения. Авантюризм эмигрантских политиканов, отдавших из Лондона соответствующий приказ и тем самым обрекших столицу и ее жителей на муки и гибель во имя призрачных, «высших» соображений, заставил его разочароваться в самой программе, выдвигавшейся руководителями восстания, на долгое время вызвал неприязнь ко всякого рода политическим декларациям и призывам. Само понятие родина в опустошенной --">