Борис Акунин - Сулажин

устройство здешней жизни. Потому что готовилось к приземлению, изучало данные. Но всё вокруг неродное, чужое, бессмысленное. Низачем. Но мне лучше. Мысли уже не дергаются, не пунктирятся.

Вот нужный адрес.

Арка, всё правильно. Двор пройти насквозь. Направо за угол. Глухой колодец из кирпичных стен.

Дверь в полуподвал.

Вывеска «Подготовительные курсы». Это здесь.

Лев Львович хорошо объясняет. А я хорошо запоминаю.

Он сказал: «Звони три раза короткими. Один длинный. Потом два коротких. Не ошибись, а то не откроют».

Звоню, как велено. Справа над дверью камера. Поднимаю лицо, чтобы меня было лучше видно. Сейчас должны спросить: «Вы к кому?»

— Вы к кому? — с потрескиванием спрашивает щиток, весь в дырочку.

Я называю свою фамилию и прибавляю: «Вам звонили».

Только теперь жужжит замок, дверь приоткрывается.

Спускаюсь, с каждой ступенькой всё сильнее волнуясь. Мне очень нужно переменить жизнь. Очень.

Коридор. Опрятный. Даже, пожалуй, стильный. Это дорогая простота: обитые бордовой тканью стены с дубовыми панелями. Цветные литографии с рысаками и охотничьими собаками.

Всё это должно стоить больших денег. Значит, помощь Громова обойдется недешево.

Ничего. Был бы прок. А денег я достану.

Где-то играет тихая музыка. Армянская свирель, как ее? Дудук.

Двери слева и справа. Одна приоткрылась.

Выглядывает молодой человек. Худой, в серой водолазке. Череп лысый или начисто обритый. Глаза, как у больной собаки.

Я смотрю на его руки, торчащие из засученных по локоть рукавов. Жилистые руки, сильные, со слегка разбухшими суставами. Интересные руки. Вообще интересный субъект.

— Вы Громов?

— Что вы. Я ассистент. Хорошо, что вы пришли раньше. Мне нужно заполнить анкету и отнести Учителю. А занятие начнется ровно в девять. Когда все придут.

Испытываю неприятное удивление.

— Все? Это что, группа? Но я не хочу в группе!

— Так лучше, — быстро говорит ассистент. Брови у него двигаются, и от этого вся кожа на голом черепе ходит туда-сюда. — У нас система. Не понравится — уйдете и не вернетесь.

— А… сколько это стоит? — осторожно спрашиваю я.

— Не беспокойтесь. Всё индивидуально. И никому не обременительно. Каждый делает добровольный взнос. Сколько пожелает, и необязательно в денежной форме.

Мы в маленьком кабинете. Тоска, а не кабинет. Не на чем остановиться глазу. Стол, оргтехника, стеллажи. Ни картинки, ни календаря. Мне нравится этот кабинет. Похож на меня. Ха-ха. Нервозность немного отступает.

Вопросы вначале обычные. Отвечать на них легко. Адрес, семейное положение, ближайшие родственники, профессия, краткая биография. Потом лысый спрашивает про неприятное. Но кабинет бесцветен, ассистент бесплотен, тихий перестук клавиатуры бесстрастен. Рассказываю всё, как есть, и даже не дрожу голосом.

Он задает еще несколько уточняющих вопросов. Бьет по клавише.

— Всё, — говорит, — отправил. — И показывает куда-то за стенку. — А вы идите в гостиную. Это налево до конца. Скоро подойдут остальные четверо, и начнется. У нас никто не опаздывает.

Гостиная не похожа ни на пуританский кабинетик ассистента, ни на буржуазно-англоманский коридор. Она голая, белая. Несколько стульев в кружок, в стороне стол — и всё.

Сажусь, жду. Время от времени смотрю на часы. Сердце бьется гораздо быстрее, чем сменяются секунды на электронном циферблате.

Без четырех минут девять входит женщина в темных очках с зеркальными стеклами. Кивает, садится. Не рядом. Ей удобно меня разглядывать, глаз-то не видно. Но смотрит она на меня или нет, непонятно. Слишком неподвижно она сидит.

Молчим.

Женщина не молодая и не старая. Одета дорого, но небрежно. Губы не подкрашены, ногти без лака и, кажется, даже без маникюра. Стянутые в узел волосы и большие очки делают ее похожей на стрекозу.

Не то чтоб мне было интересно, кто она и что с ней. Просто в пустой комнате смотреть больше не на что.

Снова шаги. Мужчина. Лет пятидесяти. Ввалившиеся глаза. Шея с огромным кадыком торчит из слишком широкого ворота. Но рубашка безукоризненно бела, галстук аккуратно повязан, коричневый твидовый пиджак застегнут на все пуговицы. «Черепах», — думаю я.

Тоже молча кивает. У них тут не принято разговаривать?

Сразу же появляются еще двое. Они пришли вместе, что уже странно. Он и она. В коридоре они о чем-то вполголоса переговаривались, но в гостиную вошли молча. Он наклонил голову, она нет. Сели --">