Галина Алексеевна Беломестнова - Камарья [СИ]

Пододвигайся, Васильевна, — пригласила она старушку.

— Налей чашечку, чё-то я сегодня устала. Дома ещё корову подоить надо, — произнесла та, пересаживаясь поближе к угощению.

— А почему вы таким тяжёлым трудом одна занимаетесь? Сын не помогает, пьёт, наверное? — участливо спросила Ольга.

Над столом повисла мёртвая тишина. Надя со Степаном как-то виновато переглядывались, а Сашка, низко склонив голову, что-то колупал пальцем на столе.

Синие усталые глаза заглянули, казалось, в самую глубину души.

— Одна я, Оля. Нет у меня сыночка. На чужой войне его убили. Вместе со Стёпой призывались. Степана-то только ранило, живой вернулся. А мне Павлушу в цинковом гробу привезли. С тех пор одна.

Ольга растерянно глянула на дядю. Застарелое, задавленное горе плескалось сейчас в его глазах.

— Я не хотела, простите меня, — проговорила занемевшими губами.

— Ничего, внучка, время оно раны затягивает, — погладив её по голове мозолистой рукой, промолвила старушка. — Вы тут собирайтесь, а я потихоньку пойду. Догоните, подберёте.

Какая-то мигом съёжившаяся и постаревшая, она перекинула через плечо сапоги, рюкзак, косу и побрела по тропинке.

— Васильевна! — догнал её Сашка. — Вещи отдайте, я занесу, как приедем.

Она отдала парню вещи и пошагала в сторону посёлка.

Ольга сидела притихшая. Было стыдно. Обидела ни за что ни про что старого человека.

— Ольга, — окликнул её дядя, — я давно хотел тебе сказать.

— Степан! Ты же обещал! — Надежда умоляюще смотрела на мужа.

— Да до каких же пор молчать! — грохнув кулаком по столу, вскочил с лавки Степан. — Выросла, а отца родного пьяницей посчитала. Ольга, твой отец — мой друг, Павел Иванович Никифоров, — погиб смертью храбрых, а Анна Васильевна, его мать, — твоя родная бабушка, — проговорил, словно отрубил, дядя.

— Неправда, — прошептала она пересохшими губами. — А как же папа?

— Не слушай его, Оленька, — кинулась к ней тётя.

— Правда, Оля, всё правда, потому и не пускала тебя сюда Татьяна, боялась, что ты всё узнаешь, — ни на кого не глядя, с горечью произнёс Степан.

Ольга растерянно переводила синие, как у бабушки, глаза с одного на другого.

— Вот и погостила племяшка, — устало вздохнув, промолвила Надя. — Что же я теперь Татьяне скажу?

--">