Валерий Георгиевич Попов - Через Лету обратно (Запоздалый шестидесятник)

Валерий Попов ЧЕРЕЗ ЛЕТУ ОБРАТНО (Запоздалый шестидесятник) ^{(Повесть)}

Новая муза

…Чпок! Сознание вдруг выпрыгнуло из глухой тьмы, как поплавок… Тихая, словно заколдованная, вода, за ней — плоский зеленый берег. Слева — лохматые бордовые репьи, корявый чертополох. Щучье озеро. А еще… Заставка моего ноутбука, что я поставил! А где, собственно, я? Все вижу — правда, неподвижное, — но как-то не вижу себя. Руки-ноги, другие мелочи… Где?

Я смотрел на экран. Это он, гад, ноутбук (слово-то какое поганое!) угробил меня. Загнал. Вот раньше, бывало, отправишь произведение, и, пока лошади бьются с сугробами, ты пьешь и гуляешь месяц-другой. А тут, при ноутбуках: «Бряк!» — и все решено, и работай дальше!

А теперь я уже и сам — ноутбук? Перевели в электронный вид? И я уже «прописан» лишь здесь?.. «И то слава богу!» — бодрая мысль.

А ты надеялся, что будет тебе полноценный ад, как у Данте Алигьери? Размечтался! Не те времена. Это сколько же надо гигабайт! А тебе — вот: картинка вроде обоев. Уткнись — и молчи! Понял вдруг, что меня тревожит: Пустота! Над «водой» раньше реяли «мотыльки» — их были сотни. И у каждого — крылышки из букв. И когда наводил стрелку и щелкал, выплывал кусок моей жизни. Теперь почему-то лишь два значка: «Презентация» и «Юбилей»… Что-то я их даже не помню. Кто, интересно, так «урезал» меня?

Неужели Он, всемилостивый? Не верю! Без Него переход на «тот свет» не обходится. Но неужели Он? Подсуетился, наверное, кто-то из общих знакомых, не совсем, видимо, расположенный ко мне. Поглядеть?.. Может, «по почерку» что-то пойму?

И тут стрелочка сама вдруг подвинулась к первому значку… Ага! Значит, дух мой все-таки здесь «витает»! Это хорошо. Кликнул (непонятно, правда, как) — и открылось!

«Презентация».

…По гулкому залу человек с честным лицом (явно не я) несет, печатая шаг, растрепанную книжку. Причем брезгливо держит, за уголок страницы, как за ухо нашкодившего щенка. Книжку я знаю: совместный с еще двумя соавторами детектив, каждый рассказывает от своего героя. Какой-то благороднейший человек несет мою книгу, которую, однако же, по всему судя, прочел — исключительно, думаю, благодаря мне. Но результат — вот такой.

— Заберите! — кидает книгу под ноги мне. — И таких мерзостей больше не пишите!

Возмущен! Как, кстати, и мои соавторы, которые тут же рядом стоят. Без меня бы лапу сосали! Но тоже — возмущены! Конечно, на фоне всеобщего благородства я резко выделяюсь в худшую сторону… но кто бы без меня заработал? Поскольку все мои соавторы сугубо благородны и никто из их героев никаких сомнительных деяний на себя не берет — а без этого детектив не существует, — пришлось все сомнительные деяния взять на себя. Вопрос: кто тут благороднее? Может, им тогда и гонораров не брать? Разволновался я. Это хорошо для данной ситуации. И теперь понятно, кто тот «почтальон», который это «послание» доставил. «Благороднейший»!

— Гуня… Ты?

Мой суровый соавтор по детективу, в который он меня и втравил! А теперь — сдал «высшим инстанциям». Неказисто представил. Зато сам — воспарил на недосягаемую высоту!

— Да. Слушаю тебя, — откликнулся наконец.

— Это ты меня сюда засадил?

Выслушал обиженное молчание. Он же на меня, оказывается, и обижается… программист!

— Никуда я тебя не засаживал! — холодно произнес. — Просто дал, что сумел.

С достоинством умолк. Он «сумел». В том числе — замутил и тот детектив, в котором я так неприглядно выгляжу. Ну «друг»! Ближе никого не нашли? А есть ли у тебя близкие? Особенно теперь?!

Кликнул «Юбилей»… Сюжет небольшой. Какой-то раздувшийся до багровости мерзкий старикашка читает Пушкина почему-то.

— …«И может быть — на мой закат печа-а-альный…»

А кому, собственно, от его заката — печаль?

— «Блеснет любо-о-овь… — игриво пальчиками пощекотал пространство вокруг себя, — улы-ы-ыбкою прощальной!»

Откуда, интересно, эта «любо-о-овь», которая должна почему-то ему «блеснуть», возьмется?

Да ведь это же я! Но какая сволочь сняла? Думаю, что та же самая! И главное — представила? «Вывесила», как говорят сейчас? И Он во все это поверил, раз допустил!

Эх! В Год литературы обидно так умирать! — пришла вдруг мысль. С таким «досье» куцым…

И вдруг — тихий голос. Его! Никогда не слышал, но сразу --">