Павел Васильевич Крусанов , Макс Фрай , Михаил Иосифович Веллер , Алексей Николаевич Варламов , Андрей Алексеевич Аствацатуров , Захар Прилепин , Герман Умаралиевич Садулаев , Александр Андреевич Проханов , Татьяна Владимировна Москвина , Анатолий Николаевич Гаврилов , Леонид Абрамович Юзефович , Павел Валерьевич Басинский , Людмила Евгеньевна Улицкая , Илья Владимирович Бояшов , Александр Снегирев , Сергей Анатольевич Носов , Вячеслав Николаевич Курицын , Александр Мотельевич Мелихов , Алексей Иванович Слаповский , Михаил Георгиевич Гиголашвили , Сергей Александрович Шаргунов , Андрей Викторович Рубанов , Валерий Георгиевич Попов , Александр Куприянович Секацкий , Марина Львовна Степнова , Роман Валерьевич Сенчин , Игорь Александрович Малышев , Анна Александровна Матвеева , Василий Олегович Авченко , Вадим Андреевич Левенталь , Евгений Германович Водолазкин , Александр Васильевич Етоев , Олег Георгиевич Постнов , Василий Иванович Аксёнов , Шамиль Шаукатович Идиатуллин (Наиль Измайлов) , Михаил Александрович Тарковский - Как мы пишем. Писатели о литературе, о времени, о себе [Сборник]

автомобилей, Леонид Юзефович – «Зимнюю дорогу» об одном из последних эпизодов Гражданской войны на Дальнем Востоке, Виктор Ремизов – «Волю вольную» об охотских рыбаках, Алексей Коровашко – увлекательную биографию Дерсу Узала, Андрей Геласимов – «Розу ветров» о Невельском… Недавно Игорь Кротов написал отличную книгу «Чилима» о Владивостоке 90-х; надеюсь, её путь к всероссийскому читателю не будет слишком долог.

Да и на официальном уровне Дальний Восток вошёл в моду. Кремль придумывает для депрессивной восточной периферии «свободные порты», «дальневосточные гектары», «территории опережающего развития»…

Продолжаю потихоньку распахивать свой собственный «дальневосточный гектар».

2. Как писать

Не знаю, как писать. Иногда знаю, как не надо, но этого мало.

Литература – институт консервативный и одновременно новаторский, примерно как армия. Каждой эпохе – своя манера: обстоятельства и сама логика происходящего подталкивают к тому или иному. Мы читаем классиков и восхищаемся ими, но понимаем: сейчас так не пишут.

А как пишут? Как надо писать?

Например, роман. Говорят, что у «современного человека» нет времени на чтение объёмных текстов. Что настала «твиттер-эпоха», а молодёжи вообще интереснее инстаграм, где картинка вместо текста. Но если изучить шорт-листы ведущих литературных премий и рейтинги продаж, увидим: романы по-прежнему пишут и читают. Причём романы большие, мощные, как боксёры-супертяжи, умные, просторные: «Обитель» Прилепина, «Ненастье» Иванова, «Лавр» Водолазкина, «Немцы» Терехова…

Прочёл, что бельгийцы не то французы ввели термин «железнодорожный роман» – книга, которую глотаешь быстро, за время среднеевропейской поездки по скоростной ветке. Мне-то при упоминании железной дороги представляется Транссиб. Наш «железнодорожный роман» – книга, которую меньше чем за неделю, пока поезд преодолевает путь от Владивостока до Москвы, не осилить. А в твиттер пусть пишут европейцы.

Что такое современный роман, если романом теперь называют любую толстую книгу? А Евгений Ерёмин из Благовещенска изобрёл «столбовой роман» – лист с одной фразой, который он лепит на фонарные столбы. Есть ощущение, что прежнее жанровое деление потеряло смысл или же что мы слишком вольно обращаемся с терминами.

Эдуард Лимонов (не он один) давно говорит о смерти романа: «Форма романа – это на самом деле для уровня сознания сразу после шимпанзе… Вот у меня лежит в ящике моё уголовное дело – вот это литература».

Взгляд не новый. Высоцкий ещё в 1964 году написал:

Нам ни к чему сюжеты и интриги,

Про всё мы знаем, про всё, чего ни дашь.

Я, например, на свете лучшей книгой

Считаю кодекс Уголовный наш.

И дальше:

Вы вдумайтесь в простые эти строки –

Что нам романы всех времён и стран! –

В них есть бараки, длинные, как сроки,

Скандалы, драки, карты и обман…

Говорят, выдуманные персонажи надоели, а потому требуется «литература факта». В самом деле, зачем выдумывать, если сама жизнь даёт столько материала?

Но всё равно историю мы («широкие читательские круги» – хотя разве они широкие?) знаем и помним как раз по хорошему фикшну: «Война и мир», «В окопах Сталинграда»… А документы и архивы – это для профессиональных историков, круг которых ещё у́же.

Хотя сейчас и художественное от документального отличить непросто. Тексты – сплошь гибриды, мутанты…

Ещё часто говорят о том, что писатели ищут и не находят героя нашего времени. Вот и пишут о самих себе, для приличия чуть загримировавшись.

Действительно, герой – находка для писателя. Кем был бы Купер без Бампо и Чингачгука, Конан Дойл без Холмса с Ватсоном? Порой герой даже затмевает автора.

Но бывает литература и без героев. Мне, например, безумно нравятся книжки академика Ферсмана о полезных ископаемых – именно как художественная литература.

Все чего-то требуют от литературы. Одни ждут от неё призывов и лозунгов, другие – «чистой» красоты. Одни клеймят постмодернистов, другие пугают возрождением соцреализма. Третьи считают, что после Освенцима писать вообще нельзя. Но история человеческая примерно вся состоит из освенцимов разной степени, и другого человечества у нас для вас нет.

Есть люди, которые видели такое, что другим и не снилось, но писателями они не становятся. Есть те, кто ничего не видел, но пишет. «Правда жизни» – вещь хорошая, но она – не обязательное и, главное, не достаточное --">