Дмитрий Александрович Пригов - Места

— Родину. Так вот гибнет русский человек за Родину, и нету слаще, как погибнуть за Родину!»

Нельзя не отметить дату текста «Что русскому здорово, то ему и смерть», из которого взята эта пространная цитата, — 1991 год. К этому времени Пригов, как и другие нонконформисты, выходит из андеграунда и начинает со все возрастающей интенсивностью путешествовать по белу свету. Не потому ли уже в 1995 году он пишет текст «Стратификации» (из него впоследствии вырастет целая книга «Уравнения и установления», 2001), в котором черты разных народов будут обсуждаться как «национальные особенности» пустоты. Выходит, то, что воспринималось как советское или русское, оказывается вполне универсальной (т. е. бессмысленной) характеристикой:

«Датчане смеются как люди, и если их принять за 1, то англичан можно обозначить как 0,9, французов — как 0,8, швейцарцев немецкоговорящих — как 0,6, немцев — как 0,2, итальянцев же опять как 0,85, русские могут понять на 0,5, а китайцы уже 1,2, демоны их –8, демоны остальные — 5, вампиры, оборотни, сосуны и вонючки — 2. Про ангелов не говорится. Святые, наверное, где-то на абсолютном нуле, но в иной классификации».

А в 1997-м Пригов уже создает квазимистические заклинания, выражающие «дух народа», и объясняет это так:

«После появления первого опуса „Китайское“ подумалось, если на представляемой линии расплывающихся и сливающихся точек, перебирая все возможные национальные типы (уподобленные, в нашем случае, точкам) в их восклицательно-динамическом объявлении, выявляющем некие глубинные магическо-мантрическо-заклинательные способы овладения миром и человеком, так вот, если мы прибавим несколько, 2–3, этих как бы точек, то мы уже зададим направление, модусы, необходимые и достаточные для различения степени разнообразия, так что любой перебор иных (просто даже бесчисленных) будет простым, хотя и честным, заполнением некой как бы уже очерченной и предпосланной таблицы как бы Менделеева» («Предуведомление к циклу „Русское“», 1997).

«Изучение признаков себя» оказывается симметричным «изучению признаков народа», потому что «я», стоящий на «народной точке зрения», обнаруживает точно такой же набор взаимоотрицающих признаков: «Вот ты одет. Все хорошо. Но голый / Так любопытно-нежно смотришь на себя / Почти что с дрожею иного пола/ Полженщиною смотришь на себя». Отсюда подобие безличного «я» и неопределенного «мы» — их объединяет равенство на почве безъязычия:

Но я вам говорю: скупой словарь

Приличествует смертному народу

И всяку предстоятелю народну

Приличествует выжженный словарь

Пригов идет еще дальше:

«Человек воспитывается и проводится через ряд экспериментов и процедур так, что в результате он оказывается проекцией и даже реальной презентацией, и больше — воплощением планеты с ее членениями на страны, нации и государства, вплоть до таких мелких деталей, как отдельные дома. Так что внедрение простой иглы в точку за ухом может привести к погибели Франции, скажем, а то и целого Уральского региона и т. п. Продолжение проекта может привести к воспитанию человека, равномощного Вселенной, и способности через него внедряться в нее и управлять ею»

(«Иглоукалывание», 1997)

Источник этого мотива обнаруживается гораздо раньше — в начале 1980-х. Например, в таком тексте:

Только поутру проснусь

Как у правого колена

Рим, Сорбонна и Равенна

А у левого — союз

Ну, конечно, не советский

Да и не антисоветский

Да и вовсе не союз

А скорей из прочих стран

Прогрессивных или божьих

Там Лаос или Камбоджа

Там Ирак или Иран

А подошвы щекотая

Кто-то там из стран восточных

Что-то вроде там Китая

Шевелится, а вот ночью

Уж и вовсе шевелится

Страшно даже и сказать

Вавилонцы, ассирийцы

Что там? кто там? — твою мать!

Тьму густую поднимают

И куда-то там идут

То как будто пропадают

Что-то под полом грызут

Шепот, ропот, писк сплошной

(«Большое антропоморфное описание в 109 строк», 1982)

Еще более комедийно воплощается советская или русская «равномощность Вселенной» в известном стихотворении из цикла «Искусство принадлежать народу» (1983):

Я выпью бразильского кофе

--">