качестве его жены, Анна Матвеевна (надо же ей быть такой сукой! ) подняла трубочку телефона…

Ну и конечно, когда я доехала до первого этажа, тут же меня и приняли. Я так расстроилась!

– Тьфу, – говорю, – ну, что за непруха, а, Женя?!

А Женя стоит в свитерочке, в пиджачке кожаном и зевает. Ему только недавно лейтенанта дали.

– Может, отпустишь, Жень?

– Что ты, Зайцева! Пойдем, пойдем. У нас без тебя – скука смертная…

– Анна Матвеевна стукнула? – спрашиваю.

– Я тебя не узнаю, Таня, – огорчился Женя. – Ты же опытный человек. Профессионал. Что за вопросы?

Идем гостиничными переходами. Казалось бы, спит гостиница без задних ног. А на самом деле держи карман шире: и наш «профсоюз» работает, и у спецслужбы ушки на макушке, и разная торговая шваль еще гуляет…

– А я замуж выхожу, Женя.

– Поздравляю, – Женя пропускает меня вперед и открывает дверь. – Проходи, Зайцева.

Каждый раз, когда я попадаю в эту комнату – обшарпанную, с жуткими столами, с продранным диваном, со стульями без спинок и уродливым сейфом, – мне начинает казаться, что эту комнату целиком вынули из какого-то отделения милиции и насильно впихнули в середину роскошной, построенной по последнему слову техники гостиницы. И каждый раз для меня это смена миров…

– Здрассьте, – сказала я всем присутствующим.

– Лучшие люди нашего профсоюза, – улыбнулся мне Толя – Вот теперь почти полный комплект. Присаживайтесь, Татьяна Николаевна.

Толя – старший опергруппы нашей гостиницы. Милицейско-капитанского в нем нет ни на грош. В костюмчике с галстучком – вылитый студент. Только очки на нем не по студенческому карману. Очень попсовые очечки!

Посредине комнаты баррикада из двух письменных столов буквой «Т». По одну сторону – семь стульев вдоль стены для задержанных.

На первом – Наташка-школьница. Противная девка, наглая. Еще семнадцати нету. С восьмого класса ходить начала. Сейчас в десятом. Морда протокольная – на что мужики падают?! Под любого пьяного финна уляжется за полсотни его вонючих марок…

Ну, а дальше – парад элиты! Дому моделей – делать нечего. «Вог», «Бурда», «Неккерман», «Квилле», «Карден», «Пакен», «Нина Риччи»… Каждый костюмчик – штука, полторы. Сапожки – шестьсот, семьсот. Косметика – «Макс Фактор», «Шанель», «Кристиан Диор»… Это вам уже не Наташа-школьница. Это наш профсоюз. Интердевочки. Валютные проститутки.

Вот Зина Мелейко – кличка «Лошадь Пржевальского». Такую клиентуру снимает – равных нет. По-итальянски чешет, по-фински. Сама шведско-русский разговорник составила. На нашу тему. Многие начинающие у нее переписывать брали. По четвертачку. Недорого. Ей только поддавать нельзя – нехорошая становится. Она и сейчас под банкой…

Подружка моя закадычная – Сима-Гулливер. Была мастер спорта по волейболу. Очень крутая телка! Любого клиента до ста долларов дотянет. Меньше не ходит. Макияж наведет – глаз не оторвать. Голова – совет министров. Из чего угодно деньги сделает…

Нинка-Кисуля. Фирмач на фирмаче, сама всегда в полном порядке. С утра бассейн, потом теннисный корт, обед только с деловыми людьми. К вечеру – работа. Английский, немецкий, финский, конечно… Ленинградская специфика. Я Кисулю очень уважаю. Они с Гулливером меня по первым разам в свет выводили…

А за столом – по другую сторону баррикады – «спецы». Сегодня их трое. Все, конечно, в гражданском. В ментовской форме они только для удостоверений сфотографированы. Лет им столько же, сколько и нам, от двадцати четырех до тридцатника. Все с образованием. Кто университет кончил, кто политех, кто инфизкульт. Ну и какие-то курсы милицейские. И правильно! Тут сразу двести двадцать с погонами. Толя вон даже двести девяносто имеет как капитан. Не фонтан, конечно, но хоть что-то. У всех дети. У некоторых даже по двое…

– Присаживайтесь, присаживайтесь, Татьяна Николаевна. И продолжим наши игры, – Толя совсем близко поднес бумагу к очкам. – Где это мы остановились? А, вот… «Обязуюсь ходить в школу, закончить десятый класс и получить аттестат…»

– Половой зрелости, – вставила Зинка Мелейко. Все-таки она была перегружена выше нормы.

– Зинаида Васильевна, мешаете, – укоризненно сказал Толя и снова уткнулся в бумагу: – «Кроме того, даю честное комсомольское слово не посещать гостиницы «Интуриста» и больше никогда не заниматься проституцией». Наталья, это объяснение кто писал неделю тому назад?

– Ну, я, – школьница разглядывала потолок.

– В который раз? У меня --">